Больно не будет

Когда мажу Ярославу губы кремом, стою между его ног. Боец удобно устроился на стуле с высокой мягкой спинкой, его руки покоятся на его коленях, напряжены, но неподвижны, будто привязаны. Подбородок задран вверх. Яр одет в белую фирменную майку и джинсы.

— Сегодня уже намного лучше, — говорю я ему, придирчиво рассматривая результат своей работы. — Но хорошо бы мазать два-три раза в день.

Обхватить его лицо ладонями, наклониться и прижаться к его губам своими. Уверена, в следующую секунду его руки окажутся на моих бедрах, рывок, буквально одно движение на себя — и я на нем верхом. Можно ли заниматься любовью без поцелуев?

С ним так легко представить безумие!

Даже в квартире моего жениха. Господи…

Смотрю на Ярослава. Крылья его носа раздуваются, когда он делает глубокий вздох. Кажется, будто он читает мои мысли или ощущает запах моего возбуждения, хотя это и невозможно. Невозможно же? Когда находишься рядом с ним, вот под этими прицельными взглядами, пожар внизу живота не стихает. Каждая моя клеточка на него реагирует, сердце и вовсе бьет рекорды, словно пытается выпрыгнуть наружу, ему прямо в руки. Крепкие, загорелые руки, с выступающими синими венами на тыльной стороне ладоней. Интересно, если мы поженимся и будем жить долго и счастливо, это прекратится? Хотя бы лет через пятнадцать?!

Мне нужно как можно скорее узнать получше этого человека, чтобы столкнуть с дурацкого пьедестала!

— Теперь идем? — спрашиваю, губы пересохли, облизываю.

— Идем, — соглашается он, напрягая желваки. Поднимается на ноги, слегка приобнимает за плечи, как бы направляя к выходу.

Ярослав делает пару дежурных комплиментов обстановке в квартире, на этом завтрак заканчивается. В лифте едем молча вместе с соседкой. Запоздало думаю о том, что было бы правильным не показываться на людях в компании бойца, но мы ведь не делаем ничего плохого. Я совершенно не умею лгать и изворачиваться, поэтому будь что будет.

В машине болтаем обо всем на свете. Я рассказываю о Наде, он бросает несколько слов о Романе и Алексее — на данный момент это все наши общие знакомые. Обсуждаем погоду, пробки. Я спрашиваю о его матери, он заверяет, что все в порядке, она просто впечатлительная:

— Предполагаю, Катюш, она злилась на отца в тот момент. Косвенно винила в том, что со мной случилось, хотя и знала, что я вызвался сам. Вот и сорвалась на тебе, потому что отцу она не перечит. Она думала, что видит тебя в первый и последний раз в жизни.

— Совсем не перечит?

— Практически. Не помню, чтобы они когда-то ссорились, не считая того лета, когда мы с братом закончили школу. Отец был в долгой командировке на Дальнем Востоке, мы получили аттестаты и поступили на факультет психологии, — усмехается. — Чертовы самоубийцы! До сих пор не могу поверить, что у нас троих хватило смелости и отчаяния. Он вернулся, а было уже поздно.

— Ого, вот вы даете! Это же заговор!

— Да, мама всегда старалась нас удержать на гражданке. Мой отец… он не злой, но служба наложила отпечаток. Его можно охарактеризовать как черствого человека. Иногда он совершенно глух к чувствам и потребностям других. Как бы объяснить… например, ему не доставляет удовольствие топить котят, но если поступит приказ, он сделает это, не моргнув глазом. Сколько угодно в любое время дня и ночи. А потом спокойно ляжет спать.

— Ясно, — его откровенность подкупает. — А что произошло потом? Как ты попал в армию?

— Расскажу как-нибудь в августе, — подмигивает мне. — Подробности только для самых близких. Сюда, правильно? — кивает на поворот.

— Да, теперь метров сто и налево. Паркуйся на свободное место. У тебя классные родители. И брат.

— Это правда. С причудами, разумеется, но как и у всех. Они хорошие люди. А у тебя? Где живут, кем работают?

— Тоже хорошие. Я единственный ребенок в семье, на второго родители так и не решились. Сначала мы жили богато. Просто очень, папа занимал высокую должность в команде губернатора. Он очень умный и талантливый управленец. Но лет десять назад его друг впал в немилость, его громко уволили, а следом и папу. С тех пор отец так и не смог никуда устроиться.

— Он десять лет не работает?

— Да, немного затянулось, хах. Первые лет пять мы ждали, что вот-вот. Его должны были взять на новое место то в конце месяца, то в конце старого года, то в начале нового, то ближе к весне… бла-бла-бла, ну ты понял. Кто-то что-то обещал, потом срывалось. Куда попало папа не хотел идти, чтобы не портить трудовую. Денег не хватало, так как привыкли к вкусной еде. Пришлось продать квартиру из-за высокой коммуналки. Там консьержка сидела, охрана со шлагбаумом и прочие ништяки. Купили жилье попроще, оставшиеся деньги родители собирались вложить в однушку, чтобы потом ее сдавать, да и мне приданое, но случайно проели.

— Постой. Еще раз. Твой отец десять лет не работает? Вас обеспечивает мама?

— Да, а что такого?

— Что такого?? — переспрашивает. — У меня как бы… шаблон разорвался в клочья, — он вдруг начинает смеяться вслух. Сквозь зубы выходит потешно, но я не подаю вида. — А что, так можно?! Я и не знал!