Больно не будет

Освободилась вакансия, этот претендент уже третий по счету. Первый был в отличной физической форме, выполнил все упражнения на выносливость, скорость, силовые, шутил в перерывах, что у нас здесь халява. Но быстро бегать и много раз подтягиваться — это лишь необходимый минимум. Он лег на первом же трехминутном поединке. То, что лег — это ладно, встать не смог. Вернее, даже не пытался, хотя мы с парнями подбадривали, подсказывали.

Второй сдулся еще на отжиманиях, переволновался или просто тяжело: подтянул колени на секунду, затем продолжил, — но сразу отказ, отдых не предусматривается, норматив не сдан.

И вот третий. Наблюдаем с любопытством, все идет к тому, что возьмем. Я — второй по счету сотрудник, с которым ему предстоит встать в спарринг. Первый — всегда инструктор. Я в отряде чуть больше двух лет, можно сказать, только-только сам перестал считаться новичком, и прекрасно помню свой экзамен.

Впечатлений масса, когда полностью выложишься на нормативах и единственное, чего хочется, — это лечь и умереть, хотя бы отдышаться и глотнуть воды. Пульс стучит отбойным молотком, пот ручьем по вискам, но на отдых — две минуты. После чего встаешь против совершенно свежего парня, да еще и профи.

Николай — машина для убийства. Причем в жизни — добряк, жена, трое детей, душа компании, тосты рассказывает по полчаса — пить с ним весело, но иногда рука немеет держать стакан. А вот на ринге — киборг смерти из будущего. Кажется, он может часами бить без остановки. Невысокого роста, но широкий, практически полностью лысый в его тридцать восемь. Усмехаюсь, вспоминая свой бой против него.

Толпа зрителей, все следили, кричали: «Вставай, вставай, Яр!» Победить невозможно, этого никто и не ждет. Суть в том, чтобы показать волю. Случайных залетных у нас здесь нет, если уж человек вытерпит такое — значит, и все остальное тоже.

Но тогда мне, конечно, было не до смеха. Это были самые длинные три раза по три минуты в моей жизни.

Тодоров сегодня тоже присутствует, он стоит с нами за матами, наблюдает, как Николай делает из новичка отбивную. Ванек с секундомером в роли судьи не отходит от новенького дальше, чем на полтора метра.

— Саня, продолжаем или хватит? — спрашивает Тодоров каждый раз, когда тот ложится или загибается. Участливо так спрашивает, словно уговаривая отказаться от необязательной боли. Как бы уточняя: а оно тебе точно надо?

Перед испытаниями отец дал мне совет: что бы ни случилось, как бы ни уговаривали сдаться — вставай.

Новенький тоже упорный, встает, кивает, что готов. Он мне уже нравится. Наш фельдшер Илья бегло осматривает Саню, вытирает ему кровь с лица, убеждается, что человек скорее жив, чем мертв. Удовлетворенно кивает.

— Яр, пошел, — командует Николай, отходя в сторону. Киборг даже не запыхался. Дальше смотрит на нас со стороны.

Секунд десять мы кружим друг напротив друга, даю парню возможность хотя бы сфокусировать на мне взгляд, размахиваюсь и бью, он пытается отразить, делает выпад, и я укладываю его на маты. Судья разводит в стороны.

И все же это не избиение, хотя дежавю накатывает волнами.

Как психолог я знаю, что человек не способен усваивать информацию в состоянии стресса. Часть мозга, отвечающая за восприятие нового, попросту не работает. Когда нам страшно, мы обращаемся к знаниям, в которых уверены. Всегда. Поэтому так важны тренировки и доведение ключевых навыков до автоматизма. В экстренной ситуации думать некогда, к ней следует готовиться заранее.

С Фишером мы сначала поговорили. Хотя ему в тот момент уже было страшно, но все же не так, как после. Мне было нужно, чтобы он понимал, за что получает. Пока я объяснял, что его ждет за то, что обидел девочку, подругу бойца… блть, ждало бы даже за одну мысль снять штаны перед девочкой бойца, — сам чувствовал, что какая-то часть меня словно отмирает, а самоконтроль переходит на новый, невиданный ранее уровень.

А потом во мне что-то надломилось. Я видел разное и делал разные вещи, причинить физическую боль человеку, — как, например, сейчас на ринге, или на работе по приказу — для меня никогда не было проблемой. Но при этом мне крайне тяжело выносить страдания близких людей. Моя картина мира не подразумевает, чтобы мои родные были несчастны, меня это просто убивает.

Поэтому когда-то давно я ушел в армию, чтобы помирить родителей. И поэтому я чуть не убил бывшего своей девушки во время его раскаяния.

Он поклялся, что уедет, попросил прощения. Заверил, что не хотел причинить так много зла. Но при этом сознался, что слышал и ее слова «нет», и плач, и даже имя «Яр», когда она меня звала, но я не мог услышать, потому что пил чай в компании друзей. И меня накрыло. Не знаю, каким чудом не убил его. Мне этого хотелось. Впервые в жизни я бил и получал удовольствие от процесса. Резко закончил и отошел. Такое ощущение, что после этого разговора я могу все. Вообще все.