Больно не будет

Вижу тепло в его глазах, как-то умудряюсь читать по ним. Это тепло окатывает с головы до ног, оно смывает последние страхи.

Он подбирается довольно резво, откладывает планшет, вытаскивает наушники из ушей. Эта поспешность очень приятна. Делает гостеприимный жест, дескать, заходи-располагайся.

Я закрываю за собой дверь и прохожу в палату.

Окно распахнуто настежь, утренний свежий воздух наполняет легкие. Слышно, как поют птицы. Больница окружена рядом высоченных деревьев, на которых нашли приют десятки пернатых созданий. Определенно точно, утро здесь начинается рано.

В палате очень светло, да и сам Ярослав выглядит посвежевшим. Догадываюсь, сумел добраться до душа самостоятельно и чувствует себя намного увереннее. Вчера на него было страшновато смотреть.

— Сиди, не вставай, — я останавливаю его движение. Сама ставлю цветы в вазу, набираю воды. — Не рано пришла?

Он пожимает плечами, показывает пальцем на планшет, а потом на стул рядом. Я присаживаюсь напротив него и жду, пока он печатает:

«Не рано, здесь всех будят в шесть, — читаю на экране. — В восемь уже провели остеосинтез. Половину лица все еще не чувствую. Давай знакомиться?»

Он хитро смотрит на меня, затем делает движение, чуть подаваясь вперед, как бы показывая, что готов увлечься беседой.

Ха, сейчас я тебя увлеку, держись крепче!

— Давай расскажу, кого ты спас. Меня зовут Катя, ты, наверное, уже в курсе. Мне… двадцать два года, — слегка улыбаюсь, ощущая, как кровь приливает к лицу. Накатывает волнами, заставляя кожу гореть. Между нами вообще ничего нет и быть не может, но я себя чувствую почему-то так, словно на свидании. Как минимум составляю анкету для тиндера, хаотично выискивая в памяти самые лучшие подробности, пытаюсь набить себе цену. — По образованию я логопед, как уже рассказывала. Но сейчас временно не работаю. Вернее, вот только уволилась неделю назад из центра. Прошла собеседование, жду звонка.

Я поднимаю глаза, а он свои отводит, словно я его поймала за чем-то непристойным. Печатает. Пока он набирает сообщение, я рассматриваю его руки, плечи, лопатки — все открытые части тела. Он покрыт многочисленными ссадинами и синяками — от осколков при штурме. Пока я кричала, спрятав глаза за ладонями, он с кем-то дрался, оттаскивал меня в сторону, закрывал собой…

Также я вижу раны от своих ногтей — пять полумесяцев, спутать с чем-то другим сложно. Пометила мужика, если можно так выразиться.

«Ярослав, 27, водолей, офицер. В будущем, возможно, экстремальный переговорщик. А пока молодой и дурной — цитата моего шефа».

Я начинаю смеяться над шуткой, он подмигивает мне.

— Неужели тебе не хватило этих переговоров? Ты хочешь еще?

«Ты ведь жива», — он пожимает плечами и смотрит выжидательно. А я чувствую укол ревности, мне не хочется, чтобы он спасал кого-то еще. Гашу в себе этот странный неправильный порыв.

— Часто у вас такое происходит?

Он отрицательно качает головой:

«Нет. Если и происходит, то обычно удается договориться быстрее. Эти категорически отказывались сдаваться. Кто с ними только ни общался».

Он пишет грамотно и быстро.

«Катя, как ты себя чувствуешь? Мне сказали, ты не пострадала физически. А морально?»

— Все в порядке. Держусь. Мне стало намного легче после вчерашнего, когда ты… то есть… Я боялась, что ты прогонишь меня.

Он выглядит удивленным:

«За что?»

— Я ведь ослушалась. В случившемся есть моя вина.

Он хмурится и резко качает головой:

«Ты не виновата в том, что кучка утырков решили разжиться чужим добром. Что они взяли в плен людей. Что посчитали, будто им можно то, что нельзя остальным. Ты ни в чем не виновата. И мне приятно, что ты приехала меня навестить».

После его слов я вдруг начинаю шмыгать носом, хотя приехала с четкой целью — поддерживать его. А потом он обнимает меня и жалеет.

Он пишет:

«Все хорошо. Главное, что ты в порядке. Мне приятно видеть тебя в полном здравии».

— Было страшно, да? — спрашиваю.

«Очень», — отвечает боец без лишней бравады.

Некоторое время мы молчим, а потом он показывает планшет с цифрами — я догадываюсь, что это его номер телефона, и улыбаюсь.

«Мне ужасно скучно, — пишет он. — Если хочешь, то пиши».

Делаю дозвон, и он сохраняет мой номер как «Катерина», без всяких уточняющих пометок.

Приходит врач, по традиции мы тут же прощаемся, и я еду к психологу, с которым на этой неделе встречаюсь каждый день. Родители и слышать ничего не хотят, я должна посещать специалиста — и точка. Впрочем, ничего не имею против.

Глава 7

Следующим утром Ярослав приглашает меня на завтрак. Так и пишет в начале седьмого: «Не хочешь со мной позавтракать?»

«В больнице?» — строчу я. Нет, блин, в ресторане! Катя, включай голову!

«Да. Но тебе придется привезти еду с собой. Я бы мог оставить тебе свой завтрак, но вряд ли бы ты стала это есть. Точнее пить». И ставит смеющийся смайлик. «Сам еле справился».

Спросонья я не сразу понимаю, чего именно ему хочется, но затем до меня доходит:

«Тебе же пока нельзя жевать».

«Да. А тебе можно. Порадуй меня, Катя. Съешь что-нибудь вкусненькое, а я полюбуюсь, как ты жуешь. Все остальные категорически отказались».