Больные ублюдки

Я проскользнул внутрь с такой легкостью. Она была такой мокрой и в то же время такой прекрасно обтягивающей. Блеск в ее глазах был ярче, чем лучи света, исходящие от луны. Я почувствовал, как ее руки схватили меня за ягодицы. Она, казалось, притянула меня еще ближе к себе, заставляя войти так глубоко, как только позволял мой прибор. Мы оба радостно вздохнули.

Внезапно я проснулся. Я лежал на полу, где только что уснул. Она лежала на своем матрасе там, где я ее оставил. На ее лице появилось умиротворенное выражение. И разочарованный взгляд на моем лице. Эрекция неловко напряглась в моих боксерских трусах.

Странный сон?

Я почувствовал отвращение к самому себе.

Я начал вечер с поедания человеческой плоти, а закончил мечтами о том, как буду трахать собственную Cестру. После того, как я сегодня кого-то убил, я уже не знаю, кто я такой. Я не знаю, кем я становлюсь и как далеко я пойду, чтобы обеспечить свое собственное выживание.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. Сейчас...

Оставшиеся позади

Я доел последний кусок мяса (отличный стейк из филе). Я ненавидел себя за то, что должен был это делать, но Oтец был прав (конечно) - мне понадобятся силы, чтобы выжить там в одиночку. Я знал, что это будет трудно в любом случае (выжить), но, несмотря на это, я не хотел еще больше преуменьшать свои шансы, отказываясь есть то, что уже было приготовлено. Если бы речь шла о том, чтобы подготовить его самому из кого-то, кто ещё дышит, то, скорее всего, был бы другой исход. Я бы ушел из дома голодным. С пустым желудком.

Я - убийца, да, но я не хочу им быть.

Я закончил. Значит, вот оно. Больше здесь для меня ничего не держит. Пора уходить.

Ноющее чувство (которое удерживало меня здесь в другие разы, когда я пытался уходить) снова начало проникать в мой мыслительный процесс. Я сделал все возможное, чтобы отмахнуться от него. На этот раз я говорю серьезно. Я уже ухожу.

Я вышел из комнаты и направился вниз по лестнице. Когда я добрался до нижней ступеньки, из гостиной вышли Cестра и Mать. Они обе выглядели очень грустными.

- Ты делаешь это каждый раз, - сказала Cестра, - просто оставайся с нами. Все нормально.

- Я не могу, - сказал я ей.

Я пересек коридор, направляясь к входной двери, где начал передвигать различные предметы мебели (найденные по всему дому), которые мешали мне открыть дверь. Ни Cестра, ни Mать мне не помогли.

- Твой Oтец успокоится, - сказала Mама.

Тот факт, что он мог быть таким холодным ко мне (ко всем нам), меня не беспокоил. Я мог бы жить с этим, если бы дело было только в этом, но это было не так. Именно то, как они все себя вели, заставляло меня чувствовать себя так, как будто мы не были одной семьей, и я винил себя за это тоже. Я не был свободен от чувства вины. Отнюдь нет. Разница была в том, что я, по крайней мере, чувствовал, что могу искупить свою вину. Я думал, что смогу вернуться к тому, каким я был: невинным мальчиком, а не плотоядным кровосмесительным убийцей, каким я вырос. Я знал, что могу вернуться. Постарайся оставить все это позади. Продолжая жить своей жизнью в том качестве, которое позволяет мне внешний мир.

Когда они поняли, что я не собираюсь прекращать разбирать баррикаду, они обе начали помогать мне, несмотря на то, что Oтец советовал не делать этого в гостиной. С тремя парами рук дверной проем вскоре освободился для меня, чтобы я мог уйти.

Я повернулся к Mатери и Cестре.

- Останься со мной!

Сестра выглядела так, словно вот-вот заплачет, ее глаза наполнились слезами, и в них снова появился проблеск человечности. Просто жаль, что я знал, что Oтец был слишком уж способен заставить его исчезнуть с такой легкостью.

- Пойдем со мной! - снова сказал я ей.

Она посмотрела на Mать. Мать отрицательно покачала головой. Сестра пожала ее руку. Я почувствовал, что и мои глаза тоже намокли.

- Я вернусь за тобой. Как только я найду кого-нибудь или что-нибудь. Я обещаю...

Сестра обняла меня. Теплое объятие. Я не хотел отпускать ее. Почему мне казалось, что я прощаюсь с возлюбленной, а не с Cестрой? Мое сбитое с толку состояние души сыграло со мной злую шутку. Вот почему мне нужно было уйти. Я вырвался из ее объятий, беспокоясь, что не смогу уйти, если останусь здесь еще ненадолго. Я чмокнул ее в щеку и повернулся к Mаме. Неловкий поцелуй между нами (ни одна из них не знала, в какую щеку целится другой) заставил меня случайно поцеловать ее в губы. Рефлекторно облизнув их, я был уверен, что почувствовал вкус Oтца...

- Пойдёшь налегке? - cпросила Mама.

Она имела в виду отсутствие у меня багажа.

- Так надо, - сказал я ей.

Нет никакого смысла позволять мешку с бесполезными вещами задерживать меня, и я был уверен, что найду что-нибудь, по крайней мере, в пределах одного дня пути. Судя по отрывочным воспоминаниям о моей прошлой жизни, я никогда не был слишком далеко от того места, до которого нельзя было дойти за день или два. Только не в этой стране.