Больные ублюдки (ЛП)

— Давай вернёмся в номер? Мне очень хочется все это попробовать.

— Конечно, милая.

Перед нашим уходом кассир спросила:

— А где проходит косплей-фестиваль?

Я посмотрел на женщину безучастно. Куколка сделала то же самое. Кассир указала на сумку.

— Куда Вы накраситесь всей этой косметикой?

Куколка улыбнулась.

— На убийство…

Она со смущением взглянула на меня.

— Кто следующий, Кролик? Я не помню.

Она поморгала. Эти огромные голубые глаза и розовые губы. Я снова представил себе ее забрызганные алой кровью щеки и шею. От вызванных этими образами мыслей мне с трудом удалось сдержать громкий рык.

— Чеширский Кот.

У Куколки заблестели глаза, и она повернулась к кассиру.

— Значит, на убийство Чеширского Кота, — произнесла она и подняла сумку. — И теперь я буду выглядеть на все сто!

Куколка отвернулась, и я увидел, как кассир отчаянно пытается понять смысл того, что сказала Куколка.

«Не-убийцы», — подумал я. Какая же скукотища эта их обыденная жалкая жизнь.

— Кролик! — крикнула из дверей Куколка.

Я повернулся и увидел, что она стоит, скрестив на груди руки, и нетерпеливо постукивает ногой.

— Мы опоздаем! — на ее поджатых губах блеснула нахальная улыбка, а на щеках проступили ямочки. — Тик-так.

Не в силах сдержать смех, я направился к ней, качая головой от того, что она украла мои реплики.

— Глупый Кролик, — прошептала она, когда я подошел к ней.

Я постучал ей по ноге набалдашником своей трости — самое мягкое наказание.

Потом мы вернулись в отель, чтобы моя девочка могла накраситься как кукла.

*** 

Я наблюдал с кровати за тем, как она сидит в другом конце комнаты, за старым обшарпанным туалетным столиком и накладывает на себя всю купленную косметику. Затачивая лезвие своей трости, я неотрывно следил за ее отражением в зеркале. Как она красила свои веки синим, а ресницы — черным. Как благодаря какой-то жидкости, которую она нанесла на лицо, ее бледная кожа приобрела фарфоровый оттенок. Щеки стали румяными, а губы, конечно же, ярко-розовыми.

Она мурлыкала и подпевала песням, доносящимся из ее проигрывателя. Пританцовывая на стуле, она покачивала плечами, и при каждом движении у нее подпрыгивали длинные светлые завитки волос. И все это время, что я за ней наблюдал, я всё больше заводился. Когда она у меня на глазах превратилась в ожившую куклу, мой член стал таким твёрдым, что я до боли стиснул зубы.

Я всегда представлял ее такой. Рядом со мной. Одетую и накрашенную, совсем как кукла. Разделяющую мои пристрастия. Убивающую. Останавливающую сердца. И ей плевать на всех, кроме нас двоих.

Пока Куколка прикрепляла что-то к ресницам, я сунул свое лезвие обратно в шафт трости. Я поднялся, и она повернулась ко мне.

Я застыл. Как вкопанный. Сверху её глаза обрамляли густые, длинные ресницы, а нижние были стилизованы под «склеенные», от чего она стала выглядеть в точности как кукла. И только тот факт, что она дышала и моргала, напоминал мне о том, что она живая.

— Милая…, — я замолчал, не в силах вздохнуть.

Она пригладила ладонями платье, затем подняла руки и сделала реверанс. Она посмотрела на меня из-под своих накладных ресниц.

— Ну? Теперь я больше похожа на твою маленькую куколку, Кролик?

Я кивнул, не моргая. И, черт возьми, не дыша. Мне вдруг стало слишком жарко в этой рубашке, жилете и галстуке.

— Да, — прохрипел я, так сильно прикусив зубами губу, что в рот потекла кровь.

От этого я только больше завёлся.

Улыбка на лице Куколки сменилась серьезным выражением, во взгляде блеснул голод.

— Я сделала это для тебя, Кролик, — прошептала она и подошла ко мне поближе.

С каждым ее шагом сердце бешено колотилось у меня в груди.

Чем ближе она походила, тем сильнее я ощущал аромат роз. Она купила духи, которыми всегда пользовалась в детстве, те самые, что вначале принадлежали ее матери. Куколка остановилась прямо передо мной. Она протянула руку, и у меня напряглись все мышцы. От мысли, что она может ко мне прикоснуться, я резко втянул носом воздух. Я почувствовал привычную боль, которая возникала всякий раз, когда кто-то пытался ко мне притронуться. Боль под кожей, осквернённой крайне агрессивным воздействием мужчин, которые вообще не должны были к ней прикасаться. Мужчин, которые проникли в меня, отравив своей грязью.

Но затем она взяла в руку мой галстук и, вытащив его из жилета, пропустила сквозь пальцы. Она подняла на меня глаза, и я затаил дыхание, взглянув на ее прекрасное лицо. На ее макияж. На ожившую, стоящую передо мной Алису в Стране Чудес.

— Мне хочется быть красивой для тебя, Кролик. Но только для тебя, — она трижды моргнула ресницами. — Я хорошо выгляжу, Кролик? По-твоему, я красивая?

— Да, — надтреснутым голосом произнес я.

Куколка принялась наматывать мой галстук себе на руку с такой лёгкостью, с какой скручивала в узел и меня самого. Всегда.

— Я твоя прекрасная защитница? Твоя накрашенная защитница Страны Чудес? — Куколка наклонилась, заглянув мне за спину, словно могла видеть сквозь надетую на меня одежду. — Как то изображение у тебя на спине?

— Лучше.