Больные ублюдки (ЛП)

Когда обнажились ее сиськи, я застонал, звук утонул в грохочущей музыке. Они просто идеально умещались в моих ладонях, словно были созданы самим дьяволом исключительно для меня. Куколка покачивалась, вращая бедрами, и корсет медленно съехал к ее талии.

Куколка закрыла глаза, словно охваченная диким ритмом песни. Она провела руками вдоль тела, по обнаженной коже. Я неотрывно следил за тем, как ее руки двигались вверх, а потом обхватили сиськи. Запрокинув голову и приоткрыв губы, она принялась теребить пальцами свои затвердевшие соски.

Я сильнее сжал набалдашник своей трости. Изо всех сил пытаясь держать под контролем свою потребность в моей девочке, я сдавил в ладони прочный металл. Мысленно я уже отбросил трость в сторону и вышел на сцену. Мысленно я схватил ее за горло и толкнул спиной к шесту. Наклонив голову, я провел бы языком по ее влажной коже к соскам и всосал один в рот. Куколка начала бы сопротивляться, но я пригвоздил бы ее к месту. Контролируя ее так, что ей не оставалось бы ничего, кроме как подчиниться мне.

Её господину, её королю.

Опустив руку, я задрал бы ей платье и сорвал с нее трусики. Ее киска была бы скользкой и влажной, и я проник бы в нее пальцами. Куколка бы закричала, я бы отпустил ее горло и взял бы ее за волосы. Трижды обмотав вокруг своей руки светлые пряди, я заставил бы ее посмотреть мне в глаза. И я бы въелся в нее. Я бы хватал все ее стоны и крики и с жадностью их глотал. Я расстегнул бы брюки, прислонил ее к шесту и, схватив ее за бедра, ворвался в нее. Не выпуская из своей хватки, я заставил бы ее кричать все громче и громче, ее лицо залил бы румянец. И она бы кончила. Она бы кончила, содрогаясь в моих крепких объятьях. Я бы вбирал в себя каждую каплю ее удовольствия до тех пор, пока она не смогла бы стоять на ногах.

И тогда я заполнил бы ее своей спермой. Я заполнил бы ее до предела, так что почувствовал бы своё семя у себя на бедрах.

— Моя Куколка…, — прошептал бы я ей на ухо, пока она судорожно дышала в мое. — Вся. Моя.

Я поморгал, вырвавшись из своих фантазий, и снова сосредоточил своё внимание на сцене. Куколка положила руки на пояс. Подцепив большими пальцами синюю ткань, она стянула ее на живот, а затем на бедра. Куколка закусила губу и, когда платье, наконец, упало на пол, осталась в одних оборчатых трусиках и чулках. Я прижал основание ладони к члену, пытаясь на время его усмирить. Я приказал себе оставаться на месте.

Это был Куколкин звёздный час.

Куколка меня соблазняла. После всех этих лет… она кончала для меня.

Когда началась следующая песня, Куколка опустилась на колени. Наклонившись вперед, она уперлась ладонями в сцену. Стоя на четвереньках, с ухмылкой на губах, она двинулась ко мне. Сидя совершенно неподвижно, я наблюдал за тем, как она подобралась к краю сцены. Так близко, что я мог при желании к ней прикоснуться. Так близко, что я мог протянуть руку и прижать Куколку к своим губам… Так близко, что я мог провести пальцем по ее горлу и смотреть, как пока она танцует, у нее по шее стекает кровь.

Будто прочитав мои мысли, Куколка наклонила голову набок, обнажив белоснежную кожу шеи. Ее рука опустилась к животу и исчезала в трусиках. Закрыв глаза, Куколка принялась ласкать клитор. Когда ее охватила волна удовольствия, у нее на щеках вспыхнул ярко-красный румянец, и на горле забилась вена.

Облизав губы и не в силах бороться с искушением, я подвинулся к краю дивана. Я поднял руку и, пробежав наперстком по ее стройной белой шее, осторожно проткнул кожу. Мне стоило огромных усилий, сидеть спокойно, когда по ее бледной коже скользнула алая капля. Куколка так громко застонала, что ее было слышно даже сквозь грохочущую музыку. Она вынула руку из трусиков и, растерев влажными пальцами кровь у себя на шее, смешала свои соки. У меня потекли слюнки от отчаянного желания попробовать ее на вкус. Но я не двигался. Я смотрел, как она дразнит меня и все ближе и ближе подталкивает к опасной грани потери контроля.

Она и представить себе не могла, что с ней случится, если это произойдёт.

Я мог зайти так далеко… даже с Куколкой. Смогу ли я сдержать ту тьму, которая всегда жила во мне, под моей кожей, готовая в любой момент вырваться на свободу? Чудовище, которое они из меня сделали.

— Трансформация, — сказал мне Генри, когда я однажды вечером спросил его об этом. О своих мыслях, тех самых, что касались только Куколки. — Вот как вы получите наибольшее удовольствие.

Он пожал плечами.