Больные ублюдки

Его наперсток двигался все ближе и ближе к центру у меня между бедер. Он следил за медленными движениями наперстка, оставляющего на моей нежной коже белые линии, из которых, казалось, вот-вот хлынет кровь. Он прижался губами к правому бедру, задев щекой мои складочки. Он прихватил нежную плоть зубами, а затем отпустил, облизав укушенное место.

— Красный, цвет крови.

Он повернулся к другому бедру и снова меня укусил, сняв языком боль, оставшуюся от его зубов.

— Красный означает «стоп». Красный означает опасность, — произнёс он и взглянул на меня; на его лице застыла сногсшибательная зловещая улыбка. — Это жидкость, дарующая и отбирающая жизнь.

Кролик смазал кровь из проделанных им ранок, и ласково провёл ею по моей бледной коже.

Затаив дыхание он смотрел на то, как кожа окрашивается в красный цвет.

— Это договор, заключённый с самим дьяволом, — он поднял голову, заглянув мне в глаза. — Договор, который ты заключаешь со мной.

Наперсток Кролика устремился вверх. Острый кончик балансировал на грани, вынуждая меня безраздельно ему доверять.

Я доверяла. Я всегда доверяла своему Кролику.

— Дьявол будет лгать, — он поцеловал внутреннюю сторону моего бедра. — Он будет обманывать.

Кролик приблизился к моей ноющей плоти, он скользил губами вверх и в сторону, пока не коснулся щекой места у меня между ног, от чего я совсем утратила чувство реальности.

— И он будет лукавить.

Он придвинулся еще ближе, и я заёрзала на кровати, остро нуждаясь в том, чтобы он меня взял. В том, чтобы он снял напряжение, возникшее во мне от его прикосновения. Его взгляд смягчился.

— И он убьет и преодолеет любые расстояния, чтобы добраться до той, кто держит в своей ладони его прогнившее черное сердце.

— Кролик, — прошептала я, и мои глаза наполнились слезами.

— Он убьет любого, кто причинит ей боль, только чтобы сделать ее своей. Он расправится с каждым, кто встанет у него на пути, — произнес он, и его глаза вспыхнули чем-то настолько темным, что, казалось, затмили тусклый свет лампы. — Через кровь он пробудит в ней то, что дремало в ее душе. Тьму, что скрывалась в ней долгие годы, сонно ожидая момента, чтобы вырваться. Появиться на свет.

Я вскрикнула, почувствовав, как он проколол кожу в самом верху моего бедра. Я посмотрела вниз и увидела кровь у меня между ног.

Кролик высунул язык. Одним плавным движением он облизал мою ноющую плоть снизу вверх.

— Кролик! — закричала я от волны удовольствия, захлестнувшей меня от его прикосновения и прошедшей сквозь мои кости.

Я закрыла глаза, но Кролик тут же сказал:

— Открой!

Мои веки распахнулись. Он облизал губы.

— Смотри. Смотри, как я упиваюсь тобой. Как от моего прикосновения рвется твоя кожа, и твоя кровь пачкает мой рот.

Я молчала; острая потребность и неодолимое желание лишили меня голоса. Глаза Кролика потемнели.

— Ответь мне, маленькая Куколка. Ответь дьяволу, отнимающему у тебя свободу своим кровавым договором.

— Да, Кролик.

Моя кожа пылала в ожидании, когда он приведет меня к свету, который мог явить мне только мой Кролик.

С диким рыком он опустил голову мне между ног и стал лизать меня языком. Он лизал и лизал, вбирая в рот и жадно глотая мою кровь. И я закричала. Я вопила и кричала, пока он меня пил.

Я изо всех сил схватила его за волосы и застонала, почувствовав, как его язык задвигался быстрее, как он пьет из меня и пьет. У меня раскраснелась кожа — кровь под ней неслась быстрее, чем та, что струилась из проколов и надрезов, сделанных Кроликом.

— Возьми её.

Щеки вспыхнули от обдавшего меня жара, когда по всему телу пробежала дрожь удовольствия.

— Возьми ее, — приказала я.

Зарычав, Кролик прижался губами к моей плавящейся плоти, его язык проскальзывал в меня все глубже и глубже. С каждым надрезом его острого наперстка, во мне нарастала и нарастала волна удовольствия, словно гроза в знойный день, готовая вспороть небеса и принести долгожданное облегчение в виде грома, молнии и дождя.

Кролик приблизил наперсток к бугорку моей изнывающей плоти. Он так легко надавил острым кончиком, что едва меня коснулся, но этого оказалось достаточно, чтобы я разлетелась на части. У меня из груди вырвался крик, я дёрнула его за волосы, и зажмурила глаза. Кролик стал посасывать и пить из нового прокола, и, помотав головой, я почувствовала, как сквозь меня хлынул поток наслаждения. Он шел и шел, словно ливень, несущийся по засушливым землям. Кролик лизал и лизал до тех пор, пока я совсем не обессилила.

Я оттолкнула его голову. Хватая ртом воздух, я ударилась спиной о матрас, между грудей пробежал пот. Бусинки пота смешались с каплей крови и скатились мне на живот. Кролик рванулся вперед, словно в атаку, и его губы опустились на розовую каплю. Задыхаясь, я замерла, он встретился со мной взглядом и сглотнул.

И мы не двигались. Мы так и застыли. Прерывисто дыша, Кролик смотрел на меня, досыта напившись моей крови.

Я вложила ему в руки свою жизнь.

Отдала ему власть над жизнью и смертью.

Он глубоко выдохнул.

— Ты дала мне свою кровь.