Болотные огни

Борис во все глаза разглядывал этого человека, от которого зависела теперь судьба поселка. Не молод. Лицо не сильно побито оспой. В общем, простой человек в кепке, сдвинутой далеко на затылок. Однако не такая у него работа, чтобы быть ему простым. Как знать, что видят эти глаза по ночам?

- Что же, выходит, - продолжал Берестов, - выходит, что поселок за бандитов горой… Постой, знаю, все знаю, но посуди сам: к нам сюда, если не считать одного человека, никто до сих пор не обращался. Кого, ни спросишь - ничего не видали, ничего не слыхали. Мальчонку убили при всем честном народе, а свидетеля ни одного не нашлось. Васильков! Милиционер! Он напуган так, что ни одной улики представить не может, ни одной фамилии назвать не решается. «Неизвестный скрылся» - и всё.

Он свернул козью ножку, закурил и опять взглянул в окно.

- А народу у нас мало, городишко, сам знаешь, небольшой, фабрика ткацкая, одни женщины, а наше дело не женское. А хуже всего… Ну да ладно.

Борис с почтением и страхом слушал речи начальника, ему и в голову не приходило, что значит это «хуже всего». «А хуже всего, - думал Берестов,- что я такой же начальник розыска, как и ты, и дело это знаю немногим лучше тебя». Однако Борис, разумеется, не умел читать чужие мысли.

- Вот вы сказали про поселок, - неуверенно начал он, - так ведь у нас все в одиночку живут, даже комсомольской организации нет…

- А вы что же смотрите… - начал было Берестов, но тут же вскочил и подошел к окну. - Приехали,- желчно сказал он.

Во двор въезжала еще одна подвода, с которой бойко соскочил милиционер Васильков.

«Уж не покойника ли опять?» - с беспокойством подумал Борис.

Нет, Васильков с возницей волокли в дом какой-то столб. Они прогромыхали им по лестнице и, зацепив за наличник, ввалились в комнату. Здесь они стали, держа столб перед собой и всем своим видом показывая, что ждут эффекта необыкновенного.

Это был толстый свежеотесанный столб, нижний конец которого был темен и влажен - его, очевидно, только что вытащили из земли; к верхнему же был прибит кусок фанеры с надписью, сделанной красной и черной краской.

После одиннадцати часов вечера проход по дороге воспрещен.

За нарушение -

Смерть

значилось на фанере.

- Левка, - проговорил Берестов.

В это время в комнату вошел высокий красивый человек. Он молча остановился у столба, глубоко, чуть не по локти засунул руки в карманы и стал читать. Читал он очень долго, словно был не в ладах с грамотой.

- Шутники, - сказал он наконец.

Он глянул на Берестова горячим взглядом, странно не вязавшимся с ленивыми движениями его большого тела. Борис сразу догадался, кто это такой. «Так вот он, гроза бандитов, Павел Водовозов».

- Зачем же вы столб-то волокли? - спросил Водовозов у милиционера.

- Вещественное доказательство, - лихо ответил тот.

В комнате стали появляться всё новые и новые лица - сотрудники розыска и милиции заходили посмотреть на диковинный столб. Среди них была женщина.

Она была в гимнастерке, сапогах и мужской кепке. Щурясь и скалясь от едкого дыма папироски, которую зажала в зубах, она стояла и слушала, что говорит ей какой-то паренек, а потом произнесла очень громко и отчеканивая слова:

- Полагаю, что мы, в Петророзыске, этого бы не допустили. Думаю, что так.

«От этой пощады не жди», - подумал Борис и стал искать глазами Водовозова. Тот стоял, окруженный толпой сотрудников, и рассказывал что-то веселое - во всяком случае, его рассказу все смеялись. Лицо его в этот миг было простым и мальчишеским.

- Ну, коли мы в сборе, садитесь, товарищи,- сказал Берестов, и все стали рассаживаться на столы, на стулья, на подоконники - кто куда.

Это начиналось совещание.

- У нас на повестке дня два основных вопроса,- начал Берестов. - Банда Сычова - это раз. Поселковое дело - это два.

- Вы забыли еще одно главное, - как бы невзначай бросил сидевший на подоконнике паренек, тот самый, что привез во двор бидоны. Борис удивился и позавидовал свободе, с которой он себя держал.

- Ладно, ладно, - ответил Берестов, видно прекрасно понимавший, о чем идет речь, - на фабрике уже уплатили - значит, и нам скоро заплатят.

- Так три же месяца.

Речь шла о жаловании, которое в те времена нередко задерживалось месяцами.

- Вы как хотите, - продолжал паренек, поеживаясь и постреливая глазами на присутствующих,- а я без жалования скоро разложусь. Акурат попаду в когтистые лапы нэпа.

Все заулыбались (только женщина вскинула брови, а потом прищурилась).

- Я т-те разложусь, - также улыбаясь, сказал Берестов, - шефскую муку получил? Махорку получил? Ну и не ори. Итак - дело Сычова.

Встал Водовозов. Он просил подождать несколько дней: вожаки кулацкой банды перессорились, перестрелялись и смертельно надоели местному населению- даже тем, кто их раньше поддерживал.

- Словом, - сказал Водовозов, - через неделю, самое большее - десять дней, доставлю вам Сычова не живого, так мертвого.

Никто, казалось, не удивился уверенности Водовозова, все перешли к дальнейшим делам, словно судьба Сычова была уже решена.