Болотные робинзоны

Саша на бегу схватил их за руки и, не останавливаясь, потащил вверх по тропинке. Зайцев он уже раньше бросил и, оглянувшись, увидел, что медведь остановился и внимательно их обнюхивает.

– Может быть, отстанет? – подумал мальчик. Нет, медведь потрогал лапой одного зайца, потом другого и двинулся уже быстрее.

Тащить плачущих ребят волоком по снегу было тяжело, но остановиться, чтобы взять их на руки, Саша не решался. Медведь пыхтел и пофыркивал будто за самой его спиной. Мальчик даже голову втянул в плечи; вот-вот на неё опустится тяжёлая лапа…

Вдруг позади послышались визг, рычанье Шейки и сердитый медвежий рёв. Саша, задыхаясь, оглянулся: маленькая, дрожащая от страха собака вцепилась в косматый медвежий зад с таким остервенением, что медведь не выдержал, сел и со злобным рёвом, поворачиваясь вокруг себя, махал лапами, стараясь зацепить крутившуюся вокруг него Шейку.

Не спуская с медведя глаз, Саша нагнулся и подхватил плачущих детей под мышки. Раздался жалобный визг: Шейка, подброшенная страшной лапой, мячиком взлетела на воздух, перелетела через густую ёлку и замолкла. Разозлённый нападением собаки медведь с рёвом кинулся по тропинке. Из широко открытой пасти его клубами шёл пар, белые клыки блестели всё ближе…

Саша понял, что убежать с двумя детьми на руках ему не удастся. И всё-таки он бежал, задыхаясь, из последних сил, крепко прижимая их к себе.

Дом был уже близко. Совсем близко. И так далеко…

Саше казалось, что шее его уже горячо от дыхания медведя. Опять рычанье, за самой спиной…

И вдруг такой же рёв, ответный, раздался впереди, у самого дома.

Саша едва успел посторониться, оступился и упал, заслонив собой детей. Огромная чёрная туша с мычанием и рёвом пронеслась мимо него. Павлик вскрикнул, но Саша не обратил на это внимания. Приподнявшись на одно колено и всё ещё прижимая к себе близнецов, он оглянулся…

Бык Мишка нёсся, опустив голову, топая так, что земля гудела. Шерсть на его загривке встала дыбом, он ревел и бил себя хвостом по бокам.

Медведь ответил ему ещё более грозным рычанием и, поднимаясь на задние лапы, взмахнул передними…

Две туши: бурая и чёрная столкнулись с тупым стуком, покатились вместе под горку, на повороте с треском смяли молодые сосенки и, ударившись о ствол старого дуба, остались лежать неподвижно.

– Сашок, очнись! Да пусти же руки! Дети плачут, ты же их примял! – с трудом расслышал Саша и увидел склонённое над ним бледное лицо бабушки Ульяны.

– Да отзовись, Сашок! Да пусти же руки! – услышал он снова и тут только понял, что продолжает из всех сил прижимать к себе плачущих Павлика и Наталку.

– Бегите! Бегите скорее! – закричал он, вскакивая. – Бегите, пока они дерутся!

– А они уже не дерутся, – послышался тонкий голос Андрейки. – Они не шевелятся.

Бабушка Ульяна подхватила детей на руки.

– Сашок, Андрейка, бегите за мной! – звала она. – Бегите за мной! Они, может, ещё встанут!

Саша и Андрейка побежали за ней. У самого верха они остановились и посмотрели друг на друга.

– Шейка! – проговорили разом и, невольно взявшись за руки, повернули обратно.

– Коли что – на дерево скочим, – прошептал Андрейка. – На дереве он нас никак не достанет.

Огромный чёрный бык лежал на боку, ноги были вытянуты, голова, неестественно закинутая, скрывалась под тушей навалившегося на него медведя.

– Голову оторвал Мишке-то, – прошептал Андрейка и вдруг закричал отчаянно: – На дерево скочи! Скочи, говорю! – И, кинувшись к молодой сосенке, сразу оказался на ней.

Саша не стал переспрашивать и оглядываться. Подпрыгнул, схватился за сук и уже перекинул через него ногу, да так и повис, прислушиваясь.

Глухое, точно из-под земли, жалобное мычанье… Ещё… вот слабо дёрнулась в воздухе чёрная нога…

– Андрейка! – крикнул Саша и кувыркнулся с дерева прямо в снег. – Мишка это! Слышишь? Мишка жив! Медведя сдвинуть надо!

– Сдвинь-ка его! – отвечал Андрейка с дерева. – Коли его сам Мишка сдвинуть не может… Ой, дедушка идёт. Он поможет! – И Андрейка прыгнул тоже прямо в снег: присутствие деда придало ему храбрости.

Дед Никита почти бежал по тропинке. В правой руке он держал топор и встревоженно повторял:

– Сашок, Андрейка, где вы подевались?

Через несколько минут крепкое молодое деревцо было просунуто под лохматую бурую тушу, и все трое упёрлись в него плечами.

– Крепче! Крепче! – приговаривал дед Никита. – Крепче! Ну…

Ещё усилие – и залитая кровью Мишкина голова показалась из-под медвежьей туши и шевельнулась, стараясь освободиться.

– Дедушка! – вскрикнул Саша. – Мишкин рог у, медведя в боку застрял.

У деда Никиты от напряжения лицо налилось кровью. Не отвечая, он нагнулся, подставив плечо под жердь, ближе к туше медведя.

– Крепче! – прошептал он, задыхаясь. – Ну…

Туша дрогнула и подалась. Мишка задёргал в воздухе ногами, вырвал рог из бурой шерсти и с жалобным мычанием опустил освобождённую голову на снег.

– Кидай! – шёпотом скомандовал дед Никита и, прислонившись к дереву, дрожащими руками расстегнул полушубок.

Мальчики тоже еле переводили дыхание. Андрейка опустил голову и ловил губами крошки снега, зачерпнутого рукой.