Болотные робинзоны

– Нет я! – заговорили оба, одновременно хватаясь pа черепок с фитилём в медвежьем жире. Но тут же вскрикнули от огорчения: огонёк заколебался, пустил тонкую струйку дыма и погас…

В темноте раздался весёлый смех, какое-то чирканье, и огонёк зажигалки осветил Сашу и Андрейку, в полной растерянности продолжавших держаться за края черепка.

– А ну, давайте сюда вашу стосвечовую, – смеялся разведчик, – или примёрзли к краям?

Огонёк в черепке снова засветился.

– Вот я и думаю, что на Лебяжьем озере лучше всего, – продолжал Степан, когда все успокоились. – Ровно, и озеро большое, и место глухое. Таких мест немцы боятся, а партизанам они – родной дом. В разведку я сам вызвался идти: места родные, знакомые и… – тут Степан ласково потрепал Андрейкины светлые волосы, – об нём душа болела. Слышали мы, пропала Малинка, а всё думалось, хоть посмотреть, где мой хлопчик лежит…

– Я и лежал, – отозвался Андрейка. – Я и лежал. И даже не слышал, как меня Сашок тащил. Только помню, как они конфеты на траву покидали и нам велели поднимать. И я – тоже…

Степан сжал руки так, что пальцы громко хрустнули, и встал, головой почти упираясь в потолок.

– Спать пора, – отрывисто сказал он. – Нет, бабуся, мы не на нарах, а на полу, там свободнее.

Андрейка уже крепко спал и во сне продолжал держать руку отца, а Саша лежал рядом с ним и смотрел в темноту, пока золотые искры не запрыгали у него перед глазами, и думал.

Там, где-то за лесами, может быть, и мама тоже узнала про Малинку, и тоже думает, где её мальчик лежит. И тоже плачет, как бабушка Ульяна. А может быть, и сама тоже…

Перевернувшись, Саша уткнулся лицом в медвежью шкуру и крепко зажал руками рот.

Дрова в печке потрескивали так уютно, по-домашнему, и так аппетитно пахло в хате горячими лепёшками, что Степан, проснувшись, долго протирал глаза и вздыхал. Ему не верилось, что вот два шага до двери, а за ней холод, темнота и дальше чёрные трубы Малинки на белом снегу…

Он быстро овладел собой и тихонько толкнул спавшего товарища. А ещё через несколько минут лепёшки и горшок с кислым молоком стояли на столе, и бабушка Ульяна наливала в чашку горячую заячью похлёбку.

– Кушайте, кушайте, – ласково приговаривала она. – Мои хлопчики зайцев не ленятся таскать. Мешки ваши где? Я вам ещё лепёшек и зайчатины положу.

Разведчик пристально посмотрел на бабушку Ульяну.

– Цены вы себе не знаете, – неожиданно тепло сказал он, встал, подошёл к бабушке и крепко её поцеловал. – Мать у меня есть, на вас, бабушка, похожа, – точно извиняясь, добавил он. – Как бы ей тяжело на было, а около неё всегда люди греются.

Бабушка Ульяна ласково посмотрела на него.

– На то мы, старые люди, и на свете живём, чтобы молодым около нас тепло было, – просто ответила она.

Андрейка сидел возле отца, крепко держа его за руку. Он провожал глазами каждый кусок, который Степан брал с тарелки, и каждый раз только вздыхал.

– Тебе уж не жалко ли, что отец лепёшки ест? – весело спросил его разведчик.

– Жалко, – грустно отвечал Андрейка.

– Что?.. – Степан отодвинул тарелку с зайчатиной.

– Жалко, – так же грустно повторил Андрейка. – Потому что всё съешь и уйдёшь. Ты бы всё ел, ел, а я бы на тебя всё смотрел…

– Бабка, клади Степану целого зайца, – распорядился дед Никита. – Пускай на него Андрейка ещё полюбуется.

Но разведчики уже надевали топырившиеся сумки.

– Ну, не реветь, – строго сказал Степан, но ему и самому, Андрейка видел, было нелегко. – На днях опять тут будем и подарков принесём всем вам… – Обернувшись, он слегка подтолкнул Сашу и добавил: – А тебе, Сашок, за сына особый подарок будет. Соответствующий.

Саша не успел спросить, что это означает, как дверь открылась, и разведчики, наклонясь, чтобы не удариться о притолоку, шагнули через высокий порог и исчезли в темноте.

Андрейка по строгому приказу отца не посмел бежать за ним и только, прильнув к неплотно притворённой двери, долго смотрел в щёлочку, хотя там ничего не было видно.

– Хату выстудишь, – заворчал дед Никита. – Дверь закрой! Но и он поглядывал на дверь и тяжело вздыхал. – Точно окошко в свет открылось и опять закрылось, – проговорил он угрюмо и опустился на лавку.

А Саша, сидя на нарах, думал: что это за особый подарок обещал ему дядя Степан.

Глава 15 КОГДА ЖЕ?

Андрейка даже похудел за эту неделю, а Гришаку нельзя было оторвать от окна. Он дышал на тусклое замёрзшее стекло, пока на нём не появлялось светлое пятнышко, и сидел, припав к нему глазом.

– Гляди, нос к стеклу приморозишь! – ворчал дед Никита. Он старался делать вид, что ничего особенного не произошло, и часами очищал от коры тонкие ивовые прутики. Но корзинку из них сплёл такую кособокую, что было ясно: и дедовы мысли далеко-далеко.

Бабушке Ульяне задумываться было некогда. Малыши и хозяйство требовали много заботы, что порой не хватало дня. Но наступал вечер, угомонившаяся детвора засыпала, я тогда под тихое жужжание веретёна думы не давали покоя и бабушке.

– До чего только люди додумались! – вздыхала она. – Андрейка, а ну, как отец говорил-то?