Болотные робинзоны

Последние деревья расступились уже в темноте, впереди забелело широкое ровное пространство – озеро, покрытое снегом.

Дед Никита повернулся и каким-то новым, строгим голосом проговорил:

– Так что дошли, товарищ командир. Лебяжье это озеро.

– К самым нашим землянкам вывел, ну и молодец, дед, – отозвался Сергей Ильич и, подойдя ближе, протянул ему руку.

– А народ ваш где? – удивился дед.

Сергей Ильич тихо рассмеялся:

– А ты думал – часовые «кто идёт» кричать будут? Тут они. Тут. И нас уже увидели. Сейчас птенцов ваших в землянку снесут, отогреть и накормить. Пойдём и мы туда: перед полётом заправишься.

Землянку под старой елью и днём рассмотреть было нелегко: так заботливо прикрыла её метель толстым снежным одеялом. Сергей Ильич вошёл в низкую дверь, немного нагнувшись, дед Никита протиснулся с трудом, выпрямился и осмотрелся. Партизаны, переговариваясь с детьми, осторожно укладывали их на широкие нары. Многие, глядя на маленькие фигурки в смешных самодельных заячьих шубках, вздыхали, отворачивались я проводили ладонью по глазам. Свои дети и внуки, такие же маленькие в беспомощные, вспомнились им.

Дед Никита постоял и кашлянул, раз, другой…

– Товарищ командир, – дед медленно снял шапку, осторожно поправил за ушами крючки очков, точно не решаясь отнять от них руки. – Товарищ командир, – повторил он, – хочу я вас спросить: вы мне эти очки как дали? – голос деда Никиты был таким взволнованным, что все с удивлением обернулись к нему.

– Совсем дал, дедушка, – улыбнулся Сергей Ильич. – Носи на здоровье. А теперь собирайся в самолёт.

Но дед Никита не спешил.

– Я вам так объясню, товарищ командир, – сказал он уже твёрдо. – Я теперь опять как молодой, каждую тропку в лесу вижу. Теперь не то что лапти плести, а вас куда хочешь приведу и выведу. И потому я теперь у вас тут и останусь, как мне дело нашлось. – Дед помолчал и уже весело добавил: – А если надо, то опять же и лапти сплести могу! – И, вынув из кармана кочедык, он взмахнул им и снова спрятал в карман.

Сергей Ильич минуту молчал, испытующе глядя снизу вверх на деда. Затем кивнул головой и серьёзно сказал:

– Спасибо, дед, оставайся. – Обернувшись к бойцам, приказал: – Детей и бабку накормить и вести к самолёту, чтобы через полчаса всё было готово. Детям с собой горячего чая в термосах. Живо!

Бабушка Ульяна, сидевшая на нарах в уголке около детей, встала и подошла к деду Никите.

– Хорошо ты сказал, дед, – вымолвила она, и всё её морщинистое лицо осветилось лаской. – Доброе твоё дело. А мне, видно, и дальше судьба моих пташек греть. Прощай, дед, может, ещё свидимся!

– Прощай, Ульяна, – проговорил дед Никита. Он стоял, держа шапку в руке и то взглядывал на бабушку Ульяну, то со вздохом отворачивался. Не привык он говорить ласковые слова, но сейчас ему трудно было проститься с бабушкой Ульяной, не сказав ей этого ласкового слова. Он переступал с ноги на ногу, попытался засунуть шапку в карман, надел и опять снял её, а бабушка Ульяна, маленькая, закутанная в кусок мешковины вместо платка, всё смотрела на него.

Партизаны стояли вокруг стариков не шевелясь.

– Всех, всех с собой, бабка, вместе… – промолвил наконец дед Никита хриплым, каким-то не своим голосом и замолчал.

Бабушка Ульяна подошла ближе и подняла руки.

– Поцелуемся, дед. А может, и свидимся, – сказала она просто и, обняв седую голову деда, поцеловала его морщинистую щеку. – А теперь помогите, детки, моих птенчиков донести, – обратилась она к партизанам и, отвернувшись, вытерла глаза.

Андрейка, не выпуская руки отца, прижался лицом к его полушубку. Степан наклонился, обнял его за плечи.

– Ну, сын, не надолго расстаёмся, раз я тебя нашёл и другой раз найду. Сашок, бери его за руку.

– Найдёшь… – только успел произнести Андрейка. Степан в последний раз крепко обнял сына, отступил, и темнота закрыла его.

– Идём, Андрейка, – тихо сказал Саша.

На белом снегу озера и в темноте смутно виднелось что-то большое. Самолёт. Около него двигались люди, разговаривая почти шёпотом, приносили и уносили какие-то предметы.

Саша крепко держал руку Андрейки, другой рукой прижимал к груди дрожащую, до смерти перепуганную Шейку.

– Сюда, сюда, – послышался голос Сергея Ильича. – Детей кладите всех рядом, тут подстилка есть, они и не проснутся в пути. Ну, Верушка, ты тут? В добрый час. Бабушка, прощай, скоро увидимся!

Тихий свист прервал его слова.

– Скорей! Скорей! – торопливо прокричали откуда-то из темноты.

– Кончайте!

Шум моторов заглушил остальные слова. Самолёт, вздрогнул и покатился по дорожке. Ещё минута – и он плавно поднялся в воздух. Андрюшкин остров остался далеко позади…

* * *

Повесть о болотных робинзонах окончена. Мать Саши стала настоящей матерью упрямого Гришаки и всех малышей Андрюшкиного острова. Бабушка Ульяна всё такая же ласковая и заботливая. И хотя волосы её остались белыми, но морщины на лице заметно разгладились. Так всей большой семьёй и живут они в Малинке, заново отстроенной после войны. Вернулись в Малинку и все жители, которым удалось бежать при нападении немецкого десанта.