Большая Берта

Скажете, что я преувеличиваю, но этот маленький прямоугольник дешевого картона поведал мне о личности Владимира Келушика больше, чем отчет психиатра.

Я трижды коротко позвонил, чтобы создать подходящую атмосферу. Когда будишь человека, следует проявлять максимум такта.

Но я никого не разбудил. Вязкая тишина дряхлого, набитого битком барака осталась непотревоженной. Я впечатал палец, в кнопку звонка.

- Перлись, перлись, и все зазря! - еле переводя дух, пробасила китиха.

- Сейчас! - бросил я и вытащил свой знаменитый "сезам-откройся"12.

Он всегда поладит с замочной скважиной. Пустяковая вещица: несколько железок, хитро изогнутых. Немного найдется запоров, что смогут оказать длительное сопротивление ласковому "клик-клик" этой штуковины, столь же неотъемлемой принадлежности суперсыщика, как и голубой цвет в палитре Вламинка.

Я отпер дверь.

- Извините, Берта, что не пропускаю вас вперед, - сказал я людоедке, но, когда вламываешься в квартиру, правила вежливости требуют, чтобы мужчина входил первым, как на эшафот.

Любезнейшим образом оттеснив Берту, я ступил в обиталище нашего клиента. Квартира отапливалась. В нос ударил резкий запах детского питания с примесью застарелой блевотины. Я поспешил включить свет. Мне открылось печальное зрелище: малюсенькая прихожая выглядела грустно, даже трагически. Из этой жалкой клетушки вели три двери. Первая, обшарпанная, была приоткрыта: взгляд утыкался в унитаз цвета циррозной печени. Застекленная дверь вела в кухню, где пузатый газовый счетчик занимал две трети площади. Наконец, третья была заперта, однако под натиском моего любопытства тут же сдалась.

Я проник в комнату-студию, довольно просторную.

Не знаю, замечали ли вы, но бедность на выдумки хитра. Жилище человека без средств напоминает складной перочинный ножик, с успехом заменяющий разом механическую мастерскую и кухонную утварь.

У Келушика я обнаружил: диван-кровать, стол-швейную машинку, табуретку-этажерку, комод-ванную комнату, пресс-папье с встроенными часами и радиоприемником и младенца в колыбели. Последняя, видимо, начинала лаять, когда ребенок просыпался.

На рабочем столике стояла фотография. Все тот же ребенок. Хотя на снимке, найденном в бумажнике, он был месяца на два моложе, я сразу его узнал. Белесенький малыш, розовый и пухленький, с ямочками и складочками по всему тельцу. Сейчас он спал, сжав кулачки и ровно дыша. Свет, падавший из прихожей золотил тонкие пряди.

- Ангелочек! - принялась сюсюкать буйволица, пихая меня в бок пудовым кулачищем.

Я разделял волнение Берты, представляя себе труп папаши в ячейке морга Института судебной медицины. Только на свет появился - и уже сирота. Вините Келушика в гнусной измене? Но, с другой стороны, с таким папашей малыш не ушел бы дальше подворотни...

- Один в квартире! - возмущенно проворчала ведьма. - Как можно оставлять младенца! А вдруг пожар? Или судороги начнутся?

Будучи фаталистом, я лишь пожал плечами, но мой жест не усмирил Большую Берту, она продолжала негодовать. Пока она пространно пересказывала пособие для молодых матерей, я приподнял одеяльце, которым был укрыт малыш. Вот оно, то, за чем я сюда притащился. Погремушка! Яркая, красная с желтым. Я схватил ее и вышел в прихожую опробовать. Звук был странный. Вместо веселенького "тирли-тирли" она издавала резкое, хрипловатое стаккато.

Нечто вроде трещотки, понимаете? Или, скорее, слышите? Браво, Сан-Антонио. Какая удивительная прозорливость! Точность в выборе направления! Глубина аналитической мысли!

Если 6 я был не я, как бы я восхищался собой со стороны!

- В игрушки играете, комиссар? - ядовито осведомилась толстуха.

Я прекратил трясти погремушку.

- Мать ангелочка наверняка зовут Терезой, - сообщил я гусыне и продолжил рыться в берлоге в надежде обнаружить телефон. Его не было.

Значит, мадам Келушик звонила Надиссам не из дома. Ребенка брала с собой, потому что тот не спал. Затем она вернулась сюда, уложила его и снова выскочила за дверь.

Куда? Опять звонить? В таком случае долго не задержится.

Необъятная, с огромными ручищами и ножищами, заплывшая салом Берта соображала быстрее, чем можно было подумать, на нее глядя.

- Будем ждать мать? - спросила она.

- Верно, голубушка. Очень хочется с ней побеседовать.

Я упал на диван. Ночь предстояла долгая.

- С удовольствием променял бы право первой ночи на чашечку хорошего кофе, - признался я.

- Оставьте права при себе, - засуетилась толстуха. - Я приготовлю. Кофе-то уж здесь найдется!

Я представил себе физиономию Терезы, когда она вернется. Обнаружить на кухне Берту в мини-юбке и с фонарем на лбу, гремящую посудой, - так и в психушку можно загреметь. Впрочем, хозяйку этого логова ожидали и более неприятные сюрпризы.

- Если вам попадется пакетик с "мокко", сварите пойло, густое, как мед, - повелел я. - Чтоб можно было на хлеб намазывать.

- Раз плюнуть, - прогудела слониха, - кофе - мое фирменное блюдо.

Она выкатилась, шурша юбкой.