Большая дорога

Его поразили слова Коли о том, что в каждом человеке есть талант. Он с молодых лет обижался на свою судьбу за то, что она обделила его, все отдав удачливым братьям.

— Заехал я недавно к тебе, Тимофей. Жена твоя что-то нехорошо покашливает, — сказал вдруг Шугаев, ковыряя палкой угли в костре. — Ты зайди к доктору Некрасову, я говорил ему, чтобы жену твою отправили на месяц-другой в наш районный дом отдыха.

— За это спасибо, Иван Карпович, — пробормотал Тимофей.

Когда все улеглись, а Шугаев все еще сидел в раздумье возле костра, Тимофей подсел к нему и проговорил глухим голосом, глядя в огонь:

— Ты уж прости меня, Иван Карпович… Я стрелял-то… в окно…

— Ты-ы? — сдавленно воскликнул Шугаев и даже привстал, и Тимофей понял, что Шугаев ничего не знал до этой минуты и не подозревал его. — За что же?

— Зла против тебя, Иван Карпович, не имел… За водку меня купили злые люди… Ну и по темноте своей… — бормотал Тимофей.

— А чего теперь признался?

— Десять лет таился, а все совесть мучила. От этого и водкой зашибался… Пронзил ты мою душу добротой своей к людям… А теперь казни…

Тихо плескалась вода в темноте, потрескивали сучья, томно и нежно охала утка в корзине. Шугаев молча смотрел на огонь, и лицо его, озаренное неровными вспышками пламени, то темнело, то светлело, словно и внутри у него разгорался большой трепетный огонь.

Шугаев ничего не привез домой с охоты, и Лидия Сергеевна сказала с ласковым упреком:

— Какой ты охотник!

— Если бы ты знала, Лида, какая это была изумительная охота! — восторженно воскликнул Шугаев, потирая озябшие руки.

Под окнами больницы Коля Смирнов строил какое-то сооружение. Люди с удивлением разглядывали деревянный ящик с проволочками внутри, к которому тянулся электрический провод из окна больницы, где помещался рентгеновский кабинет. Окно было открыто, виднелись сверкающие части аппаратуры. Коля повернул рукоятку рубильника, и стрелка манометра поползла слева направо и остановилась на цифре 60. Все почувствовали приятный запах, какой обычно бывает во время сильной грозы.

— Начинайте сыпать зерно! — сказал Коля.

Девушки положили мешок с пшеницей к воронке над ящиком, развязали его, и зерно потекло в воронку. Из отверстия внизу ящика сильной струей полилось чистое, отборное зерно. Маша зачерпнула полную пригоршню, пересыпала с ладони на ладонь и не увидела ни одной соринки, ни одного щуплого зернышка; на ладони лежали полновесные, тяжелые, одинаково крупные зерна пшеницы — вот такие отбирали вручную девушки всю зиму.

И Шугаев с радостным волнением разглядывал эти крупные зерна, вдыхая живительный приятный запах озона. Не было и той едкой пыли, какая обычно вылетает из веялок вместе с мякиной.

— А куда же девается пыль? — спросил он, заглядывая в ящик.

— Пыль остается в ящике, в особом бункере. Она не вылетает потому, что заряжена электричеством и оседает в отведенном ей месте. Она послушна нашей воле, дисциплинированна, — с веселой улыбкой ответил Коля.

— Спасибо вам… Спасибо! — растроганно сказал Шугаев, пожимая руку Коли.

— Это же ваша идея, товарищ Шугаев, — сказал Коля.

— Чудесная идея! — воскликнул агроном Василий Иванович. — Чудо-веялка! Теперь необходимо проследить, какое влияние на семена оказывает ток высокого напряжения. Ведь каждое зернышко получило электрический заряд, оно ионизировано, а это не может не сказаться на веществе зерна, в частности на белке… Как вы думаете, товарищ Смирнов?

— Это уж вам видней, — сказал Коля. — Я не биолог. Я инженер. Имею дело с мертвой материей.

— Несомненно, это влияние должно быть благотворно, — сказала Маша. — Ведь то, что происходит в ящике, можно сравнить с грозовым разрядом…

— Совершенно правильно, — обрадовался Коля.

— А ведь известно, что дождевая вода в грозу особенно полезна для растений, потому что она тоже наэлектризована грозовыми разрядами, насыщена ионами.

— А может, их так наэлектризовало, что они и не взойдут вовсе, — мрачно сказал Тарас Кузьмич. — Вот в Америке на электрическом стуле разбойников казнят…

— Типун тебе на язык! — сердито сказал Андрей Тихонович. — Вот ведь какой вредный ты, Тарас Кузьмич! Тут праздник ума человеческого. Видишь, чего делает электричество? А ты «разбойников казнят»… Тьфу!

— Вот доктора спросим, как она: вредная штука или пользительная? — крикнул кто-то из толпы.

Доктор Евгений Владимирович выглядывал в окно с беспокойством: ему казалось кощунством использовать благородную силу рентгеновской установки для такой грубой работы, как сортировка семян. И еще он побаивался, как бы этот изобретатель не попортил трансформатор.

Однако вопрос о том, как воздействует ток высокого напряжения на семена пшеницы, заинтересовал и доктора. Это уже было ближе к знакомой ему области. Кстати, в этот момент из второго окна, где была палата кожных больных, высунулась совершенно лысая голова. Сначала подумали, что это старик, а потом все узнали мальчугана Кирюшку, и все ахнули, потому что Кирюшка ходил всегда лохматый, а теперь голова его напоминала гусиное яйцо — на ней не торчало ни одного волоска.