Большая грудь, широкий зад

Сестра и её дети заставили меня на время забыть о своих переживаниях. Я тихонько пробрался поближе, чтобы взглянуть на племянников. Переступая через чьи-то ноги и головы, я наконец приблизился настолько, чтобы разглядеть сморщенные личики и тельца младенцев, извалявшихся в жёлтой пыли, увидеть их лысые головки, гладкие, как тыквочки. Когда они в плаче разевали рты, вид у них был просто жуткий, и мне почему-то почудилось, что тельца этих двух созданий могут покрыться толстой чешуёй, как у карпа. Я невольно отпрянул, наступив при этом на руку лежащего рядом мужчины. Вместо того чтобы наподдать мне или выругаться, он лишь крякнул, неторопливо сел, а потом так же неторопливо встал. Когда он стёр с лица пыль, стало ясно, кто это, — муж пятой сестры, Лу Лижэнь. Что ищешь, Лу Лижэнь? А искал он пятую сестру, которая с трудом поднялась из зарослей травы под стеной и бросилась к нему в объятия.

— Победа, победа! Наконец-то мы победили, — твердила она, обхватив его голову и беспорядочно ероша волосы. Они что-то тихо мурлыкали, поглаживая друг друга. — Давай назовём нашего ребёнка Шэнли,[88] — услышал я голос сестры.

К тому времени старичок-солнце уже притомилось и готовилось отойти ко сну. Свой ясный свет пролила луна, эта малокровная, но прелестная вдовушка. Обняв пятую сестру, Лу Лижэнь собрался было уйти, но время выбрал явно не самое подходящее, потому что именно в этот момент в деревню входил муж второй сестры, Сыма Ку, со своим антияпонским батальоном спецназначения.

Батальон состоял из трёх рот. Первая, кавалерийский эскадрон, насчитывала шестьдесят шесть лошадей смешанной илийско-монгольской[89] породы, а бойцы его были вооружены американскими ручными пулемётами «томпсон», которые отличались изяществом линий и позволяли вести беглый огонь. Вторая рота, самокатчики, катила на шестидесяти шести велосипедах марки «Кэмэл», и у бойцов через плечо висели немецкие зеркальные[90] «маузеры» с магазином на двадцать патронов. Бойцы третьей роты верхом на шестидесяти шести крепких, быстрых мулах были вооружены японскими винтовками «арисака». Имелось в батальоне и небольшое спецподразделение с тринадцатью верблюдами — они перевозили инструменты для ремонта велосипедов и запчасти к ним, а также всё необходимое для починки оружия и сохранности боеприпасов. На верблюдах передвигались также Сыма Ку с Шангуань Чжаоди и их дочери Сыма Фэн и Сыма Хуан. Ещё на одном верблюде восседал американец по имени Бэббит. На верблюде, замыкающем этот караван, покачивался похожий на чёрную обезьяну Сыма Тин, одетый в армейские брюки и серую с розоватым отливом шёлковую рубашку. Он был мрачен, будто его обидели.

Бэббит отличался от всех не только спокойным взглядом голубых глаз, мягкими, светлыми волосами и ярко-красными губами. На нём была рыжая кожаная куртка, парусиновые брюки с множеством больших и маленьких карманов и высокие ботинки из оленьей кожи. В таком необычном наряде он въехал на своём верблюде вслед за Сыма Ку и Сыма Тином.

Конный эскадрон Сыма Ку влетел в деревню, как сверкающий вихрь. На шестёрке вороных в первой шеренге красовались в шерстяных мундирах цвета хаки молодые бравые всадники, сияя начищенными до блеска медными пуговицами на груди и на рукавах. Сверкали кавалерийские краги, отливали блеском «томми» на груди и каски на голове, поблёскивали даже лошадиные бока. Приблизившись к лежащим на земле солдатам, эскадрон перешёл на шаг, а вороные первой шеренги загарцевали, подняв головы, когда их шестеро всадников сняли автоматы и принялись палить в затухающее небо. Темноту расчертили яркие полоски трассирующих пуль, с деревьев посыпались листья.

Вздрогнув от выстрелов, Лу Лижэнь с Паньди в испуге оторвались друг от друга.

— Вы что за часть? — крикнул комиссар.

— Дедушки твоего та самая часть, — осклабился молодой кавалерист.

Не успел он договорить, как по волосам Лу Лижэня чиркнула шальная пуля, и комиссар неуклюже растянулся на земле. Но тут же вскочил и завопил:

— Я командир и политический комиссар батальона подрывников и хочу видеть вашего старшего офицера!

Его слова потонули в грохоте автоматных очередей.

Подрывники бестолково пытались встать на ноги, натыкаясь друг на друга и снова падая. Кавалеристы понукали лошадей, возникла толчея, и ряды эскадрона расстроились. Низкорослые вёрткие лошади, словно стая хитрых, рыскающих в поисках добычи котов, перепрыгивали через тех, кто не успел подняться, и тех, кто поднялся, но завалился снова. Сзади напирали остальные шеренги эскадрона, перепуганные люди с криком бессмысленно топтались среди лошадей. Они, подобно пустившим корни деревьям, не могли убежать, и им ничего не оставалось, как только принимать сыпавшиеся отовсюду удары. Эскадрон уже прошёл, а они ещё до конца не осознали, что произошло. И тут появилась рота на мулах — ровным строем, тоже во всём блеске, мулы вышагивали, горделиво подняв головы, как и восседавшие на них бойцы с карабинами.