Большая и грязная любовь

Когда меня все-таки поставили на ноги, попыталась оправдаться, но…

– Молчать! – выдохнул… уже красноглазый.

Платье, которое казалось истинным образчиком пуританства, упало к ногам после первого прикосновения демона. Корсет сдался еще быстрей. Трусики шеф не тронул, а вот чулки снимал очень медленно, с каким-то особым, нездоровым кайфом.

Когда от чулок остались одни воспоминания, Глеб прорычал нечто ругательное и тесно прижался бедрами. Тело среагировало мгновенно, но я закусила губу и не издала ни звука. Там, в низу живота, уже растекалась нестерпимо горячая лава.

– Душ, – прохрипел генеральный директор ООО «С.К.Р.», потом взял за руку и потащил наверх.

На лестнице я споткнулась раз сто, порожек душевой кабины тоже не сразу преодолела – просто колени внезапно ослабли, да и вообще. Зато интерес Глеба ослабевать и не думал, истинный масштаб этой катастрофы я, разумеется, уже знала, но когда красноглазый сбросил одежду, все равно впечатлилась.

Глеб шагнул в душ, и мои ноги все-таки подогнулись. К счастью, подхватить меня успели. Затем вжали в стену, позволяя ощутить твердость намерений и еще раз оценить величину грядущих неприятностей. Действительно допрыгалась, только совесть почему-то не мучает, даже наоборот.

– Глеб…

В ответ тишина и нежное касание губами к шее. Еще один поцелуй, третий, четвертый… Внезапное, очень чувственное прикосновение к груди и поток теплой воды сверху. Где-то на грани сознания маячит мысль: ревность и демон сладострастия – понятия из разных вселенных, но… он же ревнует, верно?

Трусики с меня стягивали в процессе долгого, очень глубокого поцелуя. Мои пальцы в этот миг скользили по бедрам Глеба, ну и… не только по бедрам. Проверяли степень грозящей опасности и эту, как ее… твердость намерений. Данные подтвердились.

– Глеб…

В плане разговоров меня по-прежнему игнорили, зато в плане прикосновений было все. Гель для душа, нежно омывающий кожу, невероятно умелые пальцы, губы, лишенные всякого стыда, и даже раздвоенный язык.

К моменту, когда поток воды иссяк, на ногах я уже не держалась, в голове было пусто, как в вакууме, по венам отнюдь не кровь бежала – по ним струился огонь. Шеф проявил сострадание – взял обессилевшую самозванку на руки, аккуратно донес до кровати. Я предвкушающе застонала, обвила могучую шею, потянулась к его губам, но вместо поцелуя схлопотала вопрос:

– Золотце мое, ты раскаиваешься?

Солгать в такой ситуации? Нет, невозможно.

– Ни капельки.

– Я так и думал, – выдохнул Глеб и резко отстранился.

Возмутиться или разочароваться не успела – шеф действовал стремительно! Минута, и я не просто лежу на кровати, а пребываю в позе звезды. Руки привязаны к столбикам моими же чулками, а вот ноги… ноги Глеб фиксирует. Лично, своими коленями. А вокруг романтический полумрак и какая-то совершенно неестественная тишина.

– Я тоже умею мстить, – сообщил красноглазый хрипло и продемонстрировал… перышко.

Это было ужасно щекотно и безумно волнующе. Перо скользило по коже, губы Глеба в точности повторяли каждое движение, а пальцы… они ласкали грудь и только грудь. Причем касания были невероятно нежными, напоминали полет бабочки. Я стонала, извивалась и горячо шептала слова покаяния. Не помогло!

На смену перышку пришел кусочек льда. Сперва он скользил от шеи до самой жаркой точки и обратно, потом выписывал вензеля вокруг сосков, а таять… таять его оставили на животе. Пальцы Глеба в этот момент порхали в месте, для полетов не предназначенном, а его колени фиксировали мои бедра настолько жестко, что даже шелохнуться не могла. Слова покаяния стали куда громче, но инкуб мольбам не внял!

Он сидел и нагло наслаждался моими мучениями – а это истинная пытка, когда лежишь и не можешь ничего! Даже ноги свести! Когда чувствуешь прикосновения, но сама потрогать не способна. Когда испытываешь жажду, утолить которую нельзя. Никак!

Глеб распалял намеренно, целенаправленно и очень цинично. Касался совсем не так, как хотелось – гораздо нежней и медленней. Изредка давил на потаенную точку, срывая блаженный стон, и тут же отстранялся, заставляя взвыть от разочарования. Водил, дразнил, входил и застывал на пороге, чтобы через миг ретироваться, будто ничего и не было. На мольбы, обещания и угрозы не реагировал. От проклятий отмахивался.

Потом опять входил, застывал, отстранялся, срывая с губ уже не стоны, а самую грязную брань – я даже не знала, что умею говорить столь длинно и цветасто! И что он умеет улыбаться столь открыто и лучисто – тоже не знала!

– Глеб! Убью! – единственная приличная фраза.

– Конечно, дорогая. Разумеется, – неизменный, очень радостный ответ.

Ну а апофеозом сего действа стал поступок невероятный по своей подлости!

Шеф поднялся, принес из гардеробной еще пару чулок, сделал из меня полноценную звезду (за что пяткой в глаз получил, кстати), прикрыл одеялом и…

– Приятных снов, лягушечка, – заявил этот… этот… вот даже слов нет кто!

– Глеб!!!

– Я на диване посплю, – начальство обернулось и подмигнуло. – Тут, знаешь ли, слишком шумно.