Большая и грязная любовь

– Ладно, – шеф был по-прежнему сдержан и холоден. – Хотя объяснять тут нечего, Дамир. Девочки нарушили несколько законов. Они использовали психоделики – это раз. Они совершили массовое, безосновательное убийство – это два. В-третьих, они нарушили закон о неразглашении. В-четвертых, это рецидив. Решение суда обосновано, приговор справедлив.

– Справедлив?! – воскликнул оппонент, чтобы через мгновение шокировать меня окончательно: – Ты их к смертной казни приговорил! Всех!

– Решение суда обосновано, – повторил зеленоглазый, откидываясь на спинку кресла. – Я не вижу оснований для снисхождения. И не тыкай мне, Дамир. Не в том статусе.

Камера сместилась, выплюнув на экран лицо блондина. Оппонент инкуба резко успокоился, растянул губы в неприятной улыбке и прищурил глаза.

– А мы, Глеб Игоревич, причины для снисхождения знаем. – И, выдержав многозначительную паузу, пояснил: – Нас слишком мало, истреблять друг друга глупо, тем более глупо наказывать смертью за небольшую пирушку, которая вышла из-под контроля.

Нам опять показали конференц-зал и стол, разделяющий спорщиков. Глеб по-прежнему сидел откинувшись в кресле, постукивал пальцем по полированной столешнице. Блондин, наоборот, подался вперед, словно хотел вцепиться в лицо.

– Вампирши нарушили закон, – напомнил верховный. – Причем не впервые. Они получили то, что заслужили.

– Это не закон. Это бред! – рыкнул Дамир. – Глеб… Игоревич, нас слишком мало, а они – никто. Пыль и падаль! Казнить за убийство нескольких…

– Они нарушили закон, – в который раз повторил зеленоглазый. Голос прозвучал очень странно – вроде ровно, но блондин дернулся, как от пощечины. Я тоже дернулась, по коже побежали мурашки, а сердце заполнил ужас. Такого Глеба я еще не видела.

– Они принадлежали к одному из древнейших кланов! – воскликнул Дамир. – Их следовало пощадить хотя бы для того, чтобы сохранить генофонд нашего вида.

Черт, какой он, однако, добрый…

– Закон един для всех. – Это уже Глеб. – Будь на их месте безымянный, одиночка или глава клана, решение было бы таким же.

И опять пауза, а злость Дамира, кажется, даже сквозь экран сочится.

– Вы… слишком жесткий судья, – выдавил блондин.

– Ты меня еще в предвзятости обвини.

– Я бы обвинил, – Дамир сбавил обороты, но не слишком, – но… это обвинение с вас снято. После истории с Мегерой стало очевидно, что вы испытываете неприязнь ко всем, не только к вампирам.

Стоп. Какая еще история? Почему не знаю?

– Дамир, хватит ходить кругами. Говори по существу.

Камера снова на блондина «наехала», чтобы позволить зрителям насладиться злой кривой усмешкой и пренебрежительным взглядом, подаренным верховному.

Очередная пауза. На сей раз очень долгая, тягучая, как расплавленная карамель.

– Ладно, Глеб Игоревич. Скажу. Хотя вы и сами, вероятно, в курсе. Сообщество недовольно. Мы знаем, что ваши решения подчинены закону и обвинить вас в произволе никто не может. Но ваши решения нецелесообразны, и приговор по делу, которое обсуждаем сегодня, лучшее тому подтверждение. Вы чересчур жесткий судья, и причины вашей жесткости известны всем…

– Ну… во-первых не все сообщество, а только часть, – поправил Глеб. – Во-вторых… и каковы же причины? Мне действительно интересно.

Ответ Дамира прозвучал несколько… издевательски.

– Вы всегда голодны, господин верховный судья. А голод принятию правильных решений не способствует.

Оператор соизволил перевести камеру на инкуба, тому претензия, высказанная блондином, не понравилась. Причем очень.

– Домыслы, – сказал Глеб ровно. – Или все-таки осознанная клевета?

Ну да, если бы меня в профнепригодности заподозрили, я бы тоже обозлилась.

– Уже неважно, – отозвался Дамир – Вопрос о смещении вас с должности будет выставлен на всеобщее голосование, Глеб Игоревич. Сразу по завершении нашей с вами встречи.

Губы, которые не давали уснуть добрую половину ночи, дрогнули в улыбке.

– Голосование? Но это же долго и неэффективно. Кого вы предлагаете на замену?

В кадре снова Дамир появился. Блондин заметно напрягся и побледнел, но не сказать все-таки не мог.

– На должность нового верховного судьи выдвинули меня.

– Отлично! В таком случае, предлагаю решить все сейчас. Ты готов принять силу?

Дамир точно понял, о чем говорит Глеб, а вот я – ни фига. Но все равно мурашки по спине побежали и холодок в сердце закрался.

– Дамир, ты ведь понимаешь, что исход передачи силы от голосования не зависит. Она сама по себе. Я готов рискнуть. Заодно посмотрим, кого из нас она, – это слово зеленоглазый подчеркнул, – посчитает правым. Лично мне безразлично, когда умереть. Сейчас или после голосования.

Что? Что он сказал?!

Я шумно выдохнула и вцепилась в столешницу. Что, черт возьми, происходит?

– Согласен, – рыкнул блондин и стремительно поднялся.

Глеб тоже поднялся, а изображение сбилось. Несколько невероятно долгих секунд камера транслировала паркет конференц-зала, картинка прыгала, намекая – оператор пытается убраться подальше от черно-белой парочки. Потом все вернулось, но ракурс был другим.

– Начинаю? – спросил Глеб. Совершенно невозмутимый, совершенно холодный.