Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Тем временем, по мере углубления Илийского кризиса зимой 1879–1880 гг., критические голоса в Китае все громче и отчетливее обвиняли Россию в стремлении аннексировать те провинции Поднебесной, которые примыкали к пограничной зоне обеих империй. Сэр Роберт Харт, многолетний Генеральный инспектор морских таможен Китая, чье авторитетное мнение признавали многие современники[581], сообщал другу, что настроение при пекинском дворе самое решительное: «Если Россия попытается принудить Китай, он будет сражаться, но, не поддержанный материально иностранцами, будет разбит. Урегулирование после такого поражения отрежет от его территории значительный кусок: таможенная служба, вероятно, сильно пострадает в ходе этой свары»[582].

Служебная переписка царских дипломатов, политических агентов и военных администраторов свидетельствовала о критической ситуации в русско-китайских отношениях. 24 июня 1880 г. еще два старших офицера Генерального штаба были командированы на Дальний Восток для выяснения как намерений Пекина, так и общего положения дел в регионе[583]. Вскоре после этого контр-адмирал Лесовский предложил Главному штабу организовать высадку в Китае десанта по примеру англичан и французов в период второй опиумной войны. Согласно подробным расчетам командующего Тихоокеанской эскадры, общая сумма расходов на операцию составила бы 6 млн. руб., а для самого десанта потребовалось бы 25 тыс. человек живой силы, 100 орудий и около 90 морских паровых транспортных судов, чтобы перевезти войска из Одессы в Желтое море[584].

Однако волна политического терроризма, захлестнувшая Россию в этот период наряду с дефицитом государственного бюджета после окончания русско-турецкой войны вынудили царское правительство отказаться от проведения этих замыслов в жизнь. С другой стороны, группа цинских сановников, среди которых ведущую роль играл губернатор столичной провинции Ли Хунчжан, осознавали высокий риск для правящей династии вступить в открытую вооруженную конфронтацию с Россией, даже при поддержке Англии, на фоне японо-китайского конфликта вокруг принадлежности островов Рюкю[585]. Вот почему Пекин и Петербург провели второй раунд консультаций на берегах Невы в конце 1880 — начале 1881 года.

В результате все пункты нового договора были успешно согласованы, что позволило сторонам подписать его 24 февраля 1881 г., то есть всего за несколько дней до гибели Александра II от рук террористов. Петербургский договор подвел черту под кризисом вокруг принадлежности долины Или. Спустя три месяца была учреждена специальная комиссия по делимитации границы между Русским и Восточным Туркестаном. Что же касается местного неханьского населения, то к 1883 г. более 50 % жителей предпочли бежать из Кульджинской области на территорию России вслед за уходившими царскими войсками. На следующий год пекинские власти объявили о создании самой западной провинции империи[586].

Историки обычно рассматривали итоги кризиса вокруг Или в двух измерениях: некоторые из них указывали на дипломатический успех Пекина, достигнутый благодаря усилиям таких патриотов, как маркиз Цзэн — глава цинской делегации во время второго тура переговоров; другие были склонны считать урегулирование компромиссом, выгодным обеим державам[587]. Однако, по мнению автора, наряду с причинами внутриполитического характера уступчивость России была связана с опасениями новых осложнений в Европе[588]. К тому же не последнюю роль в разрядке напряженности между Россией и Китаем, видимо, сыграли торгово-финансовые соображения, поскольку привилегии, полученные русскими у маньчжуров в качестве «компенсации» за Кульджу, как писал знакомый читателю Игнатьев канцлеру Горчакову еще в июне 1878 г., «более ценны, чем несколько тысяч квадратных миль гор и пустынь, которые бы перешли от Китая во владение России»[589].

Забегая вперед, отметим справедливость этого суждения. Как свидетельствовал очевидец в 1886 г., «рынки Кашгарии были наводнены русскими товарами, и без преувеличения можно сказать, что вся торговля страны находится в руках русских подданных, называемых здесь андижанцами»[590]. Назначение в конце 1882 г. полковника Н.Ф. Петровского, бывшего финансового эксперта в туркестанской администрации Кауфмана, на пост консула в Кашгар имело целью дальнейшее продвижение экспорта из Российской империи в регионы Внутренней Азии. Прослужив на этой должности в Синьцзяне более двадцати лет (с 1895 г. — как генеральный консул), он получил у китайских властей и англичан прозвище «настоящего правителя» Кашгара. «Человек с большими амбициями и харизмой, темпераментный и тщеславный», по мнению современников, Петровский «был способен на невероятные грубости и жестокую ненависть, но он мог, когда сам этого хотел, быть очаровательным и остроумным хозяином, учтивым и поразительно хорошо информированным о событиях в мире»[591].