Большая игра

Вскоре они достигли ложа пересохшей реки шириной около 500 метров. Кишлак на берегу недавно был покинут обитателями из-за засухи. Там они остановились и после длительных раскопок сумели добыть два бурдюка воды. Характер пустыни изменился, и теперь вместо песка под ногами захрустел черный гравий. Быстро установилась духота, вокруг закружились небольшие смерчи, а потом разразилась страшная гроза. «Дождь падал такими крупными каплями, каких мне до сих пор не доводилось видеть, – отмечал Поттинджер. – Стало так темно, что я ничего не мог различить даже в пяти ярдах от себя». Но проводник сказал, что эта гроза – слабая по сравнению с теми, которые обрушиваются на пустыню в разгар лета, когда она становится непроходимой для путников. Горячий, как из печки, ветер, сопровождающий эти грозы, известен среди белуджей как «огонь» или «чума». В своей ярости он не только убивал верблюдов, но и сдирал живьем кожу с незащищенного человека. По словам спутников Поттинджера, которые уверяли, что сами были тому свидетелями, «мышцы несчастного страдальца каменели, кожа ссыхалась, по всему телу распространялось ужасное ощущение, будто плоть горит…». Кожа жертвы, говорили местные, покрывается «глубокими кровоточащими порезами, каковые стремительно убивают», хотя порой агония страдальца может растянуться на несколько часов, если не дней. (Сегодня очевидно, что это чрезвычайно сильное преувеличение, но во времена Поттинджера крайне мало знали насчет путешествий через пустыни, и в подобных неизученных регионах должно было казаться возможным все что угодно.)

Поскольку в пустыне не было никаких наземных ориентиров, проводник прокладывал путь, ориентируясь по отдаленной гряде гор. Но когда однажды Поттинджер решил выступить в полночь, чтобы избежать палящего дневного зноя, отряд быстро заблудился и утратил всякое чувство направления. У Поттинджера был при себе компас, спрятанный на теле. Тайком от спутников он вытащил прибор, поднял крышку, нащупал пальцем стрелку и так определил направление, в котором следовало идти. Когда на рассвете выяснилось, что они движутся в правильную сторону, потрясенные спутники принялись восхвалять «удивительное доказательство мудрости» Поттинджера; так продолжалось несколько дней. Обычно Поттинджер тайком пользовался компасом лишь для составления кроков, но пару раз он выдал себя, и пришлось объяснить, что это кибла-ноома, или указатель на Мекку, который держит направление на киблу, могилу пророка Мухаммада[32], чтобы за молитвой простираться на земле в нужную сторону.

В тот день они не покидали седел на протяжении девятнадцати часов, преодолев сорок восемь миль по пустыне и доведя до изнеможения людей и верблюдов. Запасы еды и воды опасно сократились, и Поттинджер хотел продолжать путь до гор, где наверняка найдется хотя бы вода. Однако его люди валились с ног, так что пришлось заночевать в пустыне, поделив остатки воды (есть было нечего). На следующий день в полдень приблизились к кишлаку Куллуган в славившейся своим беззаконием местности под названием Макран. Проводник Поттинджера, который, как оказалось, был женат на дочери сардара, или старосты деревни, настаивал, что должен пойти в деревню первым – мол, таков в этом опасном районе обычай для чужеземцев. Вскоре он вернулся и сообщил, что Поттинджера будут рады видеть, но сардар приказал ему ради своей собственной безопасности принять облик хаджи, иначе случиться может что угодно, даже в доме старосты.

«Вы больше не во владениях хана Келата!» – объясняли Поттинджеру. Впредь не стоит рассчитывать на столь же любезный прием и безопасность. «Мы теперь в Макране, где каждый – от рождения грабитель и где не замедлят обобрать собственных братьев и соседей». Под личиной торговца лошадьми, работающего на богатого купца из Индии, Поттинджер был особенно уязвим, ибо предполагалось, что у него при себе должны быть деньги, пусть даже чужие. О дурной репутации Макрана Поттинджера предупреждал и сардар Нушки, так что англичанин немедленно переоделся, «придав лицу соответствующее религиозное выражение».

Въехав в кишлак, он остановился и сошел с верблюда у мечети, где был официально принят сардаром и старейшинами. Позже его проводили в жилище, жалкую лачугу из двух комнат, где была приготовлена еда для него и его людей. Ничего не евшие в течение последних тридцати часов, все набросились на снедь и уплели в два счета. Однако запастись продуктами для дальнейшего путешествия оказалось гораздо труднее. Как объяснили местные, из-за засухи продовольствия очень мало, и в результате цены на него поднялись до астрономических высот. Так что удалось взять лишь несколько фиников и немного ячменной муки из личных запасов сардара.