Большая игра

– Мы этого знать никак не можем, Рем Ринатович, – философски заметил я.

Минвалиев зло, глянув на меня, открыл, было, рот, но опередил его Шергин.

– У кого она могла зависать? – спросил он Светку.

– Да мало ли, – хмыкнула Светка. – Хотя погодь! Третёва дня, я её в магазине с Колымой видела.

– Вот это уже кое-что! – оживился Минвалиев. – Шергин, Добрынин давайте к Колыме.

– А мой рупь?! – встрепенулась Светка.

Шергин, похлопав себя по карманам, сказал:

– Должен буду.

– Ну, никакой веры мусорам нету! – взревела обманутая, обиженная, оскорблённая Светка.

– Держи, – протянул я ей металлический рубль, как-то нужно защитить честь милицейского мундира

Большую часть из своих пятидесяти лет, Юрий Малышев провёл в «зонах» и тюрьмах. Он и родился то в колымском лагере. Отсюда и кличка – Колыма. Жил он на улице Волочаевской, сплошь состоящей из бараков

– Стучаться думаю, нам смысла нет, – заметил Шергин, и толкнул оббитую дерматином дверь.

Мы пошли по длинному, тёмному коридору.

– Кого там ещё черти принесли?! – послышался визгливый женский крик из ближайшей комнаты.

– Это я Манюня, – ответил Шергин. Обернувшись ко мне, он пояснил: – Сожительница Колымы. Ты осмотри дальнюю комнату, а я кухню, и другую комнату.

Две изрядно помятые физиономии уставились на меня, едва я открыл дверь.

– Я пришёл к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, – продекламировал я, разглядывая их. – Доброе утро Манёк, что ж ты ночевать-то, домой не пошёл. Живёшь в двух шагах, но нет, валяешься на чужом диване.

Мучимый похмельем, Манёк старательно вспоминал моё имя. Мозг его работал на пределе возможностей, вот – вот закипит, и я, опасаясь за его разум, сказал:

– Добрынин моя фамилия. Вспомнил?

– Я понял, что ты мент, – кивнул Манёк, – а как зовут, убей, не помню.

– Убивать не буду, – смилостивился я. – Зовут меня Игорь. Может, с приятелем познакомишь? Как принято в благородном обществе.

– Нуртын, моё погоняло, – хмуро ответил тот.

– Вот и славно, а всё что мне будет нужно, я о тебе узнаю.

В комнату вошёл Шергин.

– Ну, добры молодцы, карета подана. Милости прошу в гости к нам. – возвестил он.

Оказывается, пока я мило беседовал с Маньком и Нуртыном, участковый вызвал машину.

– Ну, ехать, так ехать, – вздохнул Манёк.

Манюня с Колымой, словно королевские особы, величаво прошествовали к милицейской «буханке», следом свита, в лице Манька и Нуртына.

– Манюня сказала, что Зинка бухала с ними вчера. Все действующие лица на месте, осталось среди них вычислить убийцу, – сказал Шергин. – Кстати, Гоша, когда справку на раскрытие подавать будете, не забудьте меня включить.

Он сел в мою «девятку», я открыл дверцу водителя, и так же собирался сесть, но меня окликнула женщина вешавшая бельё во дворе:

– Молодой человек, вы Манюню с Колымой надолго забираете?

– Ничего вам пока сказать не могу, – ответил я, подойдя к ней.

– Подольше бы, – вздохнула женщина. – Надоели они со свое пьянкой. Колыма вчера в дымину был. С какой-то девахой шлялся. Упал в подъезде, и орёт: «Зинка е….твою мать, встать помоги!»

– А во сколько это было?

– Около шести вечера, – подумав, ответила женщина. – Ушли куда-то с ней, а пришёл он уже один.

К семи часам вечера все допросы были закончены. Колыма сознался в убийстве Зинки, и написал явку с повинной, а Манюня горестно вздыхая, причитала:

– Где ему Зинку зарезать, он после обеда уже на ногах не стоял. Муху убить не смог бы, не то, что эту б…ь зарезать!

Мина был страшно рад.

– Иди Игорёк отдыхай, – сказал он, довольно потирая руки. – Завтра добьем это дело.

Сам не знаю почему, но первое что я сделал, возвратившись в свой кабинет, позвонил Велесову.

– Я ждал вашего звонка Игорь Дмитриевич, – обрадовано сказал тот, едва я назвался. – Приезжайте ко мне, чаю попьем, поговорим.

Уютно у Велесова. Маленькое, удобное кресло, лампа с зелёным абажуром. Как хорошо! К тому же приятно когда тебя внимательно слушают, даже если ты просто рассказываешь свой сон. Что касается Владимира Семёновича, то он светился от счастья, слушая меня.

– Просто удивительно! Я даже не мог предполагать, что будет такой результат, когда погружал вас в гипноз, – ликовал Велесов. – Скажите Игорь, вы действительно не читали Ветхий завет?

– Никогда не читал, – подтвердил я. – Пионерское и комсомольское воспитание, не позволяли мне читать такого рода книги. Хотя бабка моя была верующей, и пыталась рассказывать о Библии, но я её никогда не слушал.

– Понятно, – улыбнулся Велесов. – О Пятикнижии вы так же не слышали?

– А что это?

– Иудеи называют её Тора, состоит она из пяти книг: Бытие, Исход, Книга Левит, Книга Чисел и Второзаконие. В сущности, Ветхий завет это краткий пересказ Пятикнижия.

– Понятно, – кивнул я.

– Что вам понятно? – с интересом посмотрел на меня Велесов.

– Ну, про Пятикнижие, – промямлил я.

– Я не об этом, – нетерпеливо сказал Велесов. – Интересно оказалось то, что, судя по всему, ваш предок Иексей совершил исход из Египта вместе с Моисеем, а его брат Элксай к тому же был одним из многих авторов Пятикнижия.

– Так что же мой предок был евреем?