Большая игра

Я посмотрел на президента, замотанного в одеяло, и мне стало его по-человечески жалко. Казалось, разбился не только его самолет, но и весь его мир. Давно ли он летел на Борту номер один? А сейчас вот дрожит от холода, затерянный в горах. Непросто было поверить, что передо мной был не кто иной, как Алан Уильям Мур — президент США.

— У меня есть сушеная оленина, сказал я, разворачивая спрятанные в платок деликатесы.

— Правда? — скривился президент. — Оленина?

— Не любите ее?

— Ни разу не пробовал. — По его лицу было видно, что и не собирается.

Я пожал плечами:

— Еще есть колбаса.

— Это другое дело.

— Кровяная.

— Что? Как ты ее назвал? — Президент наклонился вперед, будто в первый раз меня не расслышал. — Кровяная?

— Ну да, мы делаем ее из свиной крови.

Он заметил мою ухмылку и покачал пальцем со словами:

— Хватит меня разыгрывать!

Я рассмеялся:

— Мой папа такую любит, но мне она никогда не нравилась. Не бойтесь, я взял с собой обычные колбаски.

Президент улыбнулся и снова шутливо погрозил мне. Я хихикнул и принялся нанизывать колбаски на длинные палки. Одну я оставил себе, другую протянул президенту. От запаха жареных колбасок можно было захлебнулся слюной. Когда они хорошо прогрелись внутри и почернели снаружи, мы забрались в глубь пещеры, нагретой жаром костра, и принялись уплетать наш ужин.

— Вкуснотища! — Президент подул на обожженный язык.

— Обидно, что заяц ушел.

— Ты отлично обо мне заботишься, Оскари. Я тебе благодарен.

Его слова придали мне уверенности. Я повернулся к укутанному в одеяло президенту и спросил:

— Каково это, иметь власть?

Кусок колбаски попал ему не в то горло, и он закашлялся, брызгая слюной. Я протянул ему воды.

Он запрокинул бутылку и стал жадно пить. Потом вытер рот рукой, прочистил горло и переспросил:

— Иметь власть? — На его лице блуждала отрешенная улыбка. — Какой неожиданный вопрос. Совсем не чувствую власти, сидя тут в одних трусах.

— Но обычно ведь…

Президент вдруг стал серьезным.

— Я бы сказал, что власть — это… что-то неуловимое. Ее никак нельзя потрогать, а потерять очень легко. Посуди сам: пару часов назад я запросто мог бы послать целую армию в любую точку земли. А сейчас даже пиццу не могу заказать. — Он вздохнул и впился зубами в колбаску.

— Я пиццу люблю.

— Правда? — Он поднял на меня глаза. — С чем?

— Пепперони.

— Отличный выбор. И уж точно вкуснее кровавой колбасы. А печенье любишь?

— Еще бы.

— А мороженое?

— Обожаю. — Моя мама делала лучшее ванильное мороженое в мире. От одной мысли о нем у меня засосало под ложечкой.

— Тогда приезжай ко мне в гости, когда все это закончится. Отдохнем как надо: с пиццей, мороженым и видеоиграми. Ты любишь видеоигры?

— Люблю.

— Вот и договорились. — Он доел колбаску, и я протянул ему еще одну.

— Надеюсь, твои мама и папа не будут против? — Президент проткнул колбаску палкой и поднес ее к огню. — Ты ни разу про свою маму не говорил. Она тоже любит охотиться?

Уставившись на пламя, я тяжело вздохнул:

— Она умерла. Год назад.

— Ой, извини, я…

— Вы не виноваты, — прервал я его, не отрывая глаз от огня. — И почему люди всегда говорят: «Извини», — когда они вообще ни при чем.

— Что ж, я бы сказал, они так выражают сочувствие и сожалеют, что не могут ничем помочь. А может, просто не знают, что еще сказать.

— Тогда и говорить ничего не надо.

— Да, твоя правда.

Как завороженный, я смотрел на извивающиеся в танце языки пламени. Ощущал их жар на своих щеках.

— У нее в мозгу нашли рак. Она долго мучилась, а потом… — Я стиснул зубы, чтобы не разрыдаться. Сдавленным голосом я продолжил: — Отец до сих пор не пришел в себя. Смерть мамы его сильно подкосила. Я решил, что если принесу хороший трофей, то он обрадуется, станет прежним, но теперь этому не бывать.

Я чувствовал, что президент пристально смотрит на меня. Он оторвал от меня взгляд, только когда послышался какой-то шорох в стороне. Поглядев с минуту в ночную пустоту, президент снова заговорил со мной:

— А братья или сестры у тебя есть?

— Не, мама всегда говорила, что ей одного сорванца хватает, — ухмыльнулся я.

Президент ласково улыбнулся:

— Моя мама говорила мне нечто подобное, когда я просил ее подарить мне братишку. Похоже, у нас немало общего, как считаешь?

Он подался в мою сторону и спросил:

— А почему ты спрашивал про власть?

— Просто так.

Он молчал, ожидая, что я еще что-то добавлю.

— Мой отец имеет власть над людьми, — сказал я. — Наша семья известна в здешних местах. Может, вы слышали о моем папе? Его зовут Топио. Его назвали так в честь бога лесов.

— Боюсь, раньше о нем не слышал.

Я развел руками:

— Ну, вы вообще-то в охоте не особо разбираетесь.

— Должен признаться, да.

Я достал фотографию и передал ее президенту:

— Это мой папа.

Он внимательно посмотрел на фото.

— А это убитый им медведь, о котором ты говорил?

— Он самый.

— Просто огромный.