Большая игра маленького лепрекона

По вагону шастали оборотни-крысы, имевшие всяких ненужных вещей, и хотевшие их себе продать. Конечно, не себе, а нам, Вы не понимаете нормальный язык или что? Часть крыс таки делала вид, что не слышит, и совсем даже не говорит. Другая часть как раз говорила, и даже слишком громко. Огры в милицейской форме не обращали на крыс ни малейшего внимания, можно было себе подумать, что у тех было билетов, или они даже работали. Зато огры активно шмонали гоблинов, и всех моложе двадцати лет, независимо от расы. Таки до нашего купе они ввалились посреди ночи немножко пьяные, и долго что-то хотели до обитателей верхних полок: средних лет гоблина и молодого эльфа. На меня и пожилую эльфийку сначала не обратили внимания, но не можно было не проснуться от их крика. Эльфийка тут же начала кричать за сына, и огры уже общались только до гоблина. Таки как я и понял, что им от него было надо таких денег, и без этих денег они совсем даже не собирались уходить. Огры шумели, пока не появился дроу и что-то им негромко не сказал. И что бы Вы себе думали, огров таки как ветром сдуло, и можно было опять немного спать, пока не мешают.

Что Вы такое говорите, мы не имеем в поездах такого шума на пустом месте. Может, потому, что гоблины имеют себе отдельных вагонов, чтобы огры могли иметь к ним претензий, не мешая остальным.

Орчанка-проводница всю дорогу хвасталась, что у нее есть таких биотуалетов, и ей не надо иметь санитарных зон, а в шесть утра этих самых туалетов закрыла, потому что «я там уже вымыла» и «гадють тут всякие». Русалки и эльфы пошли до соседних вагонов, а две старые кикиморы — до начальника поезда. Начальник, точнее начальница, тоже оказалась старой кикиморой, и они долго кричали друг на друга, но наших кикимор было больше, и вскоре они уже втроем кричали на орчанку. При этом они всех разбудили, и кричащих кикимор стало шесть. Пока они себе кричали, гоблины делали своих дел в тамбуре, как им это было надо. Через час проснулся сильно похмельный тролль, пошел до туалета, и туалет стал открыт, но уже немножко не мог быть закрыт. Все шесть кикимор и орчанка стали кричать на тролля, но ему было всё одинаково и не было никаких разниц, и он ушел спать дальше, что бы о нем ни думали. Опять пришли огры, но, увидев кричащих кикимор, быстро ушли. Туалет заняли дриады, и никого туда не пускали. Кикиморы продолжали кричать друг на друга и на всех подряд, и им это не надоело до самой Москвы.

Я пошел ногами курить до тамбура, потому что от их крика болела голова, и хотелось курить. Таки что Вы себе говорите, да старый Барух не курит, но молодой немножко курил. Не постоянно, а только, когда его сильно доставали всяких кикимор. Таки покурить мне не получилось, в тамбуре слишком сильно пахло и совсем не куревом, и я пошел обратно до купе. Нет, старый Барух очень даже не брезгливый, и молодой Барух тоже был совсем не брезгливый, но всему есть таких пределов, что бы Вы ни думали. Хотя человеки там себе курили, совсем даже несмотря на запахов. В вагоне уже тоже было таких запахов, но не так много, как в тамбуре.

Ехать оставалось еще час, и надо было терпеть этот гармидер до конца, и никак не меньше. И я терпел, пока мы ехали этот час до Москвы, а что было делать? И мы таки приехали, как это было ни удивительно.

— Прибыли, — произнесла эльфийка-попутчица, собирая своих сумок. — Хорошо ездить в купе. Никакого сравнения с плацкартом...

Кикиморы перестали ругаться, и помчались до своих купе собирать вещей. Остальные пассажиры повалили им навстречу, держа в руках сумок, рюкзаков и чемоданов. Все почему-то хотели выйти первыми, или хотя бы раньше тех, кто рядом, и все кричали. Орчанка толкалась к выходу и тоже кричала, что пока она не откроет себе дверь, никто не выйдет, и никак иначе. Утренний тролль тупо смотрел на нее, потом хмыкнул и тоже стал толкаться вперед. Орчанка его все-таки обогнала и открыла дверь первой. Человеки хлынули из поезда, отчаянно толкаясь, пинаясь и ругаясь, как пьяные гоблины у двери в рюмочную, и никак по-другому. Пришлось подождать, пока всё успокоится, и никуда не торопиться. Таки Вы знаете, что было самое странное? Выходившие из вагона, по крайней мере, те, кого я успел увидеть, говорили орчанке «спасибо». Надо таки себе понимать, что им понравилось.

Глава 7.

Дискуссию ведут мастера