Большая Игра против России: Азиатский синдром

По мере того как две линии фронта сближались, Большая Игра становилась все интенсивнее. Несмотря на опасности, главным образом со стороны враждебных племен и правителей, не было недостатка в бесстрашных молодых офицерах, готовых рискнуть жизнью по ту сторону границы, чтобы заполнить белые пятна на картах, следить за передвижениями русских и попытаться завоевать расположение недоверчивых ханов. Как мы уже видели, Стоддарт и Конолли были отнюдь не единственными, не вернувшимися с коварного севера. Большинство участников этой скрытой борьбы были профессионалами, офицерами индийской армии или политическими агентами, которых их начальники в Калькутте отправили для сбора информации любого рода. Но хватало и не менее способных любителей, часто независимых путешественников, предпочитавших то, что один из царских министров назвал «игрой теней». Одни действовали, переодевшись и маскируясь, другие — при всех регалиях.

Некоторые районы считались чересчур опасными или политически слишком чувствительными для того, чтобы там появлялись европейцы, даже скрываясь под чужой личиной. Тем не менее в интересах защиты Индии эти районы следовало изучить и нанести на карту. И вскоре было найдено оригинальное решение этой проблемы. Секретным методам разведки обучали индийских горцев, обладавших недюжинным умом и физическими способностями, и затем их перебрасывали через границу под видом мусульманских проповедников или буддистских паломников. Таким образом, зачастую с немалым риском для жизни, они тщательнейшим образом нанесли на карты тысячи квадратных миль прежде не обследованных территорий. Русские, со своей стороны, использовали для проникновения в районы, считавшиеся слишком опасными для европейцев, монгольских буддистов.

Что бы ни говорили историки сегодня, в то время русская угроза Индии представлялась весьма реальной. В конце концов она казалась очевидной для любого, бросающего взгляд на карту. Четыре столетия подряд Российская империя неуклонно расширялась со скоростью примерно 55 квадратных миль в день или около 20 000 квадратных миль в год. В начале девятнадцатого века Российскую и Британскую империи разделяло в Азии более 2000 миль. К концу столетия это расстояние сократилось до нескольких сотен миль, а в отдельных районах Памира оно не превышало двух десятков. Поэтому ничего удивительного, что многие боялись, что казаки всего лишь сдерживают своих лошадей, пока в Индии делается то же самое.

Помимо тех, кто участвовал в Большой Игре профессионально, появилось множество стратегов-любителей, следивших за ней со стороны и щедро раздававших свои советы в потоке книг, статей, страстных брошюр и писем в газеты. По большей части эти комментаторы и критики были русофобами с ярко выраженными «ястребиными» взглядами. Они утверждали, что единственный способ остановить продвижение русских заключается в проведении наступательной политики. Это означало, что следует действовать первыми — либо вторжением, либо созданием покладистых буферных государств — сателлитов на вероятных путях вторжения. К сторонникам наступательной политики относились и честолюбивые молодые офицеры индийской армии и политического департамента, включившиеся в новый бодрящий спорт в пустынях и на перевалах Высокой Азии. Участие означало приключения и продвижение по службе, а возможно, даже место в истории империи. Альтернативой была скука полковой жизни на душных и знойных равнинах Индии.

Но не все были убеждены, что русские намерены попытаться вырвать Индию из британских рук или что они в военном отношении способны это сделать. Эти противники наступательной политики утверждали, что для Индии лучшая защита — ее уникальное географическое положение, окружающие ее могучие горные системы, полноводные реки, безводные пустыни и воинственные племена. Они утверждали, что когда, преодолев все эти препятствия, русские войска достигнут Индии, они так ослабнут, что не в состоянии будут тягаться с поджидающей британской армией. Потому казалось более разумным заставить противника чрезвычайно растянуть линии коммуникаций, чем проделать то же самое самим. Такая политика — «оборонительная», или «искусного бездействия», как ее называли, обладала еще одним дополнительным преимуществом: она обошлась бы гораздо дешевле, чем соперничающая с ней политика наступательная. Однако для каждой из них должно было подойти свое время.