Большая игра. Война СССР в Афганистане

Во время Второй афганской войны британцы еще питали некоторые иллюзии относительно вторжения в Афганистан, а их решительному продвижению должны были помочь достижения военного и технического прогресса. Железная дорога, паровой двигатель и телеграф давали британским солдатам, которые теперь были одеты в униформу цвета хаки и пробковые шлемы вместо красных мундиров, огромное преимущество над плохо оснащенными афганскими войсками. Шер Али сбежал, когда британцы вновь вошли Кабул в октябре 1879 года. На его место британцы официально вели в должность Абдур Рахман Хана,[73] внука Дост Мохаммеда, который двенадцать лет прожил в Ташкенте, подвластном России. Очень скоро он прославился как «железный эмир» благодаря своим попыткам сломить влияние племенного строя на большей части территории Афганистана.

«Он не разочаровал меня, — писал из Кабула тщеславный начальник штаба британских войск полковник Чарльз Меткалф МакГрегор[74] своему командующему, — Это как раз то, чего я ожидал — подлый и порочный как сердце афганца».

Но несмотря на одержанную победу, британцы подвергались постоянным нападениям гильзаев и других племен. Они контролировали только ту территорию, которую могли защитить их солдаты. Именно из-за этого, равно как и из-за убеждения, что русским, точно так же, как и им самим, не удастся завоевать Афганистан, англичане ушли из Кабула, сохранив контроль над внешней политикой страны.

В 1885 году Россия и Британия пришли к соглашению считать северной границей Афганистана линию, протянувшуюся между реками Харируд и Амударья. Дальнейшая демаркация границ был произведена в 1893 году, когда секретарь по иностранным делам правительства Британской Индии сэр Мортимер Дюранд[75] начал наносить на карту восточную границу страны. «Линия Дюранда» прошла прямо через пуштунскую территорию, разделив ее между Афганистаном и Индией. Этот раздел оказал глубокое влияние на будущее страны, вызвав стремление пуштунов к объединению своей территории и в далеком будущем создав условия для серьезного пограничного конфликта с новым государством, Пакистаном. Правда, британцы также выделили Афганистану тонкую буферную полосу на северо-востоке между горами Памира и хребтом Гиндукуш — так называемый Ваханский коридор, который должен был служить тому, чтобы ни малейшая часть управляемой русскими территории не соприкасалась с границами Британской Индии.

Британцы продолжали субсидировать афганского эмира пока в мае 1919 года Аманулла,[76] внук Абдур Рахмана, не объявил им священную войну (джихад). Сильно истощенная Первой мировой войной, к тому же вынужденная бороться с растущим индийским освободительным движением, Британия, однако, нанесла ответный удар. Война закончилась новым англо-афганским договором, составленным в гарнизонном городе Равалпинди. Аманулла лишился британских субсидий, но обрел действительную независимость: Британия отказалась от контроля над внешней политикой Афганистана и признала афганский суверенитет. Поэтому многие считают 1919 год — годом рождения современного государства Афганистан. Спустя шесть лет Аманулла поменял свой титул и стал называться не эмиром, а королем.

Таким образом, британцы ушли, но с твердым убеждением, что именно они остались победителями в «большой игре», особенно после того как Россия потерпела другое унизительное поражение, на сей раз от Японии. После того, как считавшийся непобедимым Балтийский флот царя обогнул почти полсвета, чтобы достичь Тихого океана в 1905 году, японские пушки потопили или вывели из строя практически все корабли. Но российские устремления продолжали жить. Даже после большевистской Революции 1917 года Москва не отказалась от своих дипломатических интересов в Афганистане, предоставляя ему помощь и субсидии. Действительно, как уже упоминалось, Советский Союз был первой страной, признавший независимость Афганистана в 1919 году, прежде чем в том же году это сделали британцы. Однако шестьдесят лет спустя история обернулась злой шуткой, когда Москва — теперь уже в лице глубоко заблуждавшегося Политбюро во главе с Леонидом Брежневым — зашла настолько далеко, чтобы уничтожить то немногое, что еще оставалось от афганской государственности.

III