Большая интрига

Мерри Рулз ожидал, что разговор может принять как раз такое течение, однако Мари казалась настроенной настолько серьезно, что он невольно побледнел и от сдерживаемого негодования крепко сжал кулаки.

— Если вы пришли сюда для того, чтобы потребовать моей отставки, — решительно сказал он, — то я готов немедленно покинуть Мартинику.

Движением руки она показала, что такая возможность ее не устраивает.

— Если я сомневаюсь в вашей верности, то требовать только вашей отставки было просто смешно и наивно! Как только вы окажетесь на свободе, то ничто не может помешать вам встать на сторону моих врагов совершенно открыто и действовать при этом с большей Эффективностью. Нет, майор, я боюсь, что ваша ошибка заслуживает гораздо более строгого наказания…

Мерри Рулз вполне овладел своими чувствами; он догадался о ее цели, потому что не далее, как четверть часа назад, Пленвилль предупредил его об этом.

Мари уже открыла было рот, чтобы произнести свой приговор, но он жестом руки остановил ее:

— Мне известно, мадам, чего вы хотите, — сказал он несколько наигранно. — Вы хотите просто меня арестовать, не так ли? Не отрицайте, я все знаю!

Она с удивлением посмотрела на него, настолько неожиданным было то, что он догадался о ее намерениях, и почувствовала, что теряет почву под ногами.

— Да, — продолжал он, — вы хотите меня арестовать, и как только я окажусь в тюрьме, вы отправите туда же всех моих друзей, а также тех, кто, по вашему мнению, может бросить на вас тень. Верно?

— Вы и вправду, — ответила она с большой долей недовольства, — весьма хитры. Когда кто-то из ваших подчиненных нарушает свой долг, превышает свои полномочия, словом, действует помимо вашей воли, то вы поступаете точно так же, как и я, по отношению к вам, майор Мерри Рулз; я действительно считаю, что ваша позиция в этом деле ясна не полностью, и только суд может пролить свет и выявить все обстоятельства, при которых вы приняли решение послать три судна на верную гибель к Мари-Галант.

Мерри Рулз встал, обошел свой стол и с вызывающим видом остановился перед Мари.

— Я многое могу вам сказать, мадам, — заявил он, — и это для меня большая удача, что вы сами пришли ко мне с разговором, давая тем самым возможность объясниться и мне… Не будет ли лучше, если я отошлю часовых, которые сейчас стоят за дверью?

— Мне безразлично. Я ничего не боюсь. И у меня ни от кого нет никаких секретов!

— Это вы так думаете, мадам, — уточнил он с уверенным и даже вызывающим видом. — Через какое-то время вы, возможно, измените мнение. Сейчас я вам скажу вот что: арестуйте меня, и через три четверти часа вас свергнут!

— Как так? — высокомерно спросила она.

— Попробуйте! Я вас предупредил! Арестуйте меня. Тогда вы увидите, что все население Ле Прешера и Кабре поднимет восстание. Что тогда вам останется делать? Ведь следом поднимутся Фон-Капо, Порт-Руаяль и даже Сен-Пьер… Вы будете вынуждены вернуть мне свободу, однако при этом вы еще раз потеряете лицо… Но и после того, как вы вернете мне свободу, кто может поручиться, что вам самой не придется подать в отставку? Люди подумают, что ваше решение было вам подсказано тем иностранцем, который живет в вашем доме, потому что он преследует собственные цели и защищает интересы своей страны!

— Не надо говорить о шевалье де Мобрее, он совершенно ни при чем!

— Вы и здесь ошибаетесь, — спокойно проговорил он. — Для вас шевалье де Мобрей, может быть, и вправду ни при чем, но для остальных колонистов острова он является представителем нации, которая на данный момент не считается нашим явным врагом, но может им стать в любое время, я бы сказал, что как раз эта нация представляет собой самого опасного соперника для Франции в этих краях, учитывая враждебную позицию ее флота в окрестных водах.

Мари все сильнее ощущала растерянность. Она стала кусать себе губы и долго не могла придумать, что сказать. Майор разглядывал ее и тоже молчал. Он отдавал себе отчет, что одержал слишком легкую победу, на что, впрочем, он и рассчитывал, так как все, о чем он только что говорил, а именно: восстание в поселках, он мог предвидеть, потому что сам все и организовал.

— Этот шевалье де Мобрей, — сказала наконец Мари, но уже вполне примирительным тоном, — этот шевалье де Мобрей — человек большого ума. Я уверена, что он глубоко предан нашей стране и особенно нашему острову.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, мадам, — подтвердил в свою очередь майор.

— Мы не должны забывать, что если многие колонисты за последнее время значительно разбогатели, то этим они всецело обязаны только ему. Ведь шевалье познакомил моего покойного супруга с некоторыми людьми, которые владели секретом отбеливания сахара. В результате этого положение почти всех наших плантаторов коренным образом изменилось, оно меняется и сейчас, да вы и сами все отлично знаете.

— Да, мадам, мне это известно, — согласился майор.

— Так вот, учитывая эти заслуги, — торопливо продолжила она, — я решила назначить шевалье де Мобрея членом Высшего Совета.