Большая искра

Добро пожаловать в хату! В камере нары в три яруса. Все места заняты. Оценить, сколько народу в камере, сложно. Как минимум 40–50 арестантов. Несколько вопросов от местных. Кто, откуда? И интерес иссякает. Зэки преображаются. Они в своей стихии. Скоро выясняется печальная весть. Ужин уже был. Пайку на новичков в камеру выдали, но вроде бы как забыли предупредить, что это пайка для новичков и её надо им оставить. В общем, смолотили их пайку местные старожилы. Типа думали, что какая-то праздничная добавка. Придётся голодать до утра. Одна радость – в углу за занавеской. Параша. Больше можно не терпеть.

Место ему никто не предложил. С какого? Кто ты такой? И ведь хрен скажешь, кто я такой. Ночь провёл, сидя в уголочке на полу, подложив под себя пальто. Духота, постоянный бубнёж, какие-то движухи, вонь от постоянно посещаемой параши, безуспешные попытки заснуть. С лязгом откинулась кормушка, он уже знал, что так называют маленькую форточку в двери камеры, через которую в камеру передают шлёмки[245] с пайкой. Ночь прошла. Подали завтрак. Не смог выспаться ночью, маясь от голода и постоянных движений сокамерников. Зато теперь, смолотив тарелку пшённой каши, почувствовал, что проваливается в сон и похрен на все движения. Хочу спать. Заснул. Пинок в бок. Какого?

– Учитель, тебя на выход кличут. Вставай.

Надзиратель ведёт в допросную. Маленькая комнатка. Маленькое оконце под потолком забрано решёткой. Стол, два табурета. И всё. Не, не всё. Еще старший лейтенант ГБ. С нехилым таким шрамом на пол-лица и чёрной повязкой на правом глазу. Вылитый пират. Предлагает присаживаться. Тянет паузу. Внимательно рассматривает его единственным зелёным глазом.

– Ну что, Андрей Андреич, так и будем из себя учителя изображать?

Внутри всё похолодело.

– Вы с кем-то меня путаете.

– Хватит дурака валять, гражданин Власов.

Он покачнулся. Всё. ВСЁ! Хотя…

– Я требую соответствующего моему званию отношения, товарищ старший лейтенант госбезопасности…

В Винницком лагере, где немцы содержали пленных высших офицеров, условия были гораздо лучше, чем в покинутом неделю назад фильтрационном лагере и здесь, в Ярославском централе. И в Винницкий лагерь, и из него в Берлин его возили в нормальном спальном вагоне. Всегда была в наличии кровать со свежими простынями. Хорошая еда. Чистая одежда. А тут. С ума сойти. Надо было сразу представиться. С генерал-лейтенантом небось так бы дерьмово не обращались.

– Да, я генерал-лейтенант Власов и требую соответствующего моему званию обращения. Меня впихнули в общую камеру. Мне не предоставили кровать и постельные принадлежности. Пища, которой здесь кормят, годна только для свиней. Я напишу Сталину! На каком основании меня вообще здесь держат? В конце концов я требую адвоката! – Андрей Андреича понесло. Мысли путались. Ожидание разоблачения. Разоблачение. Что будет? Разжалование? Расстрел? А может, покаюсь, и простят? Надо друзьям-товарищам весточку передать. Должны помочь. Или нет. Покаюсь и расскажу всё про этих друзей.

– Всё? По пунктам. Нет больше генерала Власова. А есть подследственный Власов. Подследственные сидят в общих камерах. Отдельного спального места здесь не предусмотрено. Постельные принадлежности выдаются осуждённым. Вот осудят – получите постельное бельё, если не расстреляют. Пища нормальная. Нам из того же котла в столовой накладывают. Сталину можете писать. Хотя вы уже о Сталине писали[246], не знаю, как после этого Верховный отнесётся к вашему творчеству. Основания я вам сейчас предъявлю. С адвокатом – перебьётесь. И ещё мой вам совет, Андрей Андреич. Это вы у немцев были военнопленным генералом, согласившимся им помогать, а здесь вы просто ПРЕДАТЕЛЬ! А у предателей нет званий! Так что не надейтесь, что вам здесь генеральские почести будут оказывать. Я внятно изъясняюсь? Надеюсь, больше не будет этого пафоса?

Власов поник.

– Теперь по делу, – продолжает следователь, расценив опущенную голову Власова как согласие. – Собственно, на высшую меру социальной защиты вы себе уже наработали. И материалов у следствия достаточно. Но есть нюансы, – опять пауза.

– Нас интересуют несколько вопросов. Первое. Ваши взаимоотношения с Сун Мейлин[247]. Это ведь она вас соблазнила? А не наоборот, как вы любили втихаря хвастаться.

– Какое отношение имеют к делу мои взаимоотношения с женщинами? – вскинулся Власов.

– Не надо так нервничать, Андрей Андреевич. У нас есть сведения, что жена генералиссимуса работает на американскую разведку.

– О боже, ещё и это…

– Ну так что? Поделитесь воспоминаниями? Я не про постельные сцены, надеюсь, вы поняли?

– Да, – выдавил из себя Власов.