Большая книга новогодних историй для девочек

– Дуся наша – милочка! Мы не позволим обижать ее! – вторила им смугленькая хохлушка Каховская из старшего отделения пансиона.

– Да, да! Не позволим! – отозвались близнецы-сестрицы Зайка и Лиска.

– Ах, ты, Задира Ивановна, Забияка Петровна! – прыгала вокруг Таси Ярышка.

– Забияка! Забияка! – подхватила Карлуша.

Тася готова была расплакаться злыми бессильными слезами. К ее счастью, в класс вошел учитель русского языка и арифметики Баранов, и девочки чинно разместились за своими столиками. Одна только Дуся не успела занять своего места.

– М-lle Горская, – спросил учитель, – что же вы? Прогулку задумали в неурочное время!

– Это не она виновата, а новенькая! – крикнула со своего места Ярышка.

– Ярош, тише! – остановила девочку надзирательница.

– Правда! Правда! – подтвердили все. – Новенькая виновата! Новенькая!

– Мне нет дела, кто виноват, – сказал Баранов, – я вижу, что m-lle Горская не на месте, и делаю ей замечание за дурное поведение, – он обмакнул перо и написал что-то в классном журнале.

– Это несправедливо! – неожиданно раздался голос с половины старших. – Дуся не виновата! Нет! Нет! – и Маргарита Вронская встала со своего места.

– Не виновата! – вторила ей графиня Стэлла.

– Не виновата! – отозвалась всегда невозмутимая Лизанька Берг.

– Молчать! – прикрикнула Сова на расходившихся девочек.

– Я вас прошу не шуметь! – надрывался учитель.

Но девочки уже не могли успокоиться, дело касалось их любимицы Дуси, которую обвиняли незаслуженно. Они волновались и шумели, как стая крикливых воробышков.

– Злой Баранов! Нехороший! – говорила Ярышка.

– Противный! Не люблю его! – отозвалась Карлуша. – Дусю ни за что обидел! Бедная Дуся!

– Он Дусю обидел! – неожиданно выпалила Ярышка, – противный, несносный, скверный… Так ему отплачу за бедняжечку Дусю! – Шалунья низко пригнула голову к столу и испустила короткое:

«Бэ! Бэ! Бэ!» – очень похожее на блеяние барана.

– Это что такое? – возмутился учитель, не понимая, откуда идет этот крик, так как глаза Ярышки невозмутимо смотрели на него, в то время как губы ее, находившиеся чуть ниже поверхности стола, тщательно выводили:

– Бэ! Бэ! Бэ!

– Что-с? – окончательно потерялся Баранов, бегая по классу и отыскивая виновную.

– Бэ! Бэ! Бэ! – продолжала неистово Фима, в то время как пансионерки, и старшие и младшие, давились от смеха.

– Кто это позволяет себе подобную дерзость? – строго спросил учитель, обводя класс испытующим взором.

Настасья Аполлоновна, красная, как морковь, перебегала с одного места на другое, стараясь накрыть блеявшую проказницу. Но это было не так-то легко. Едва Сова подходила к тому месту, где сидела Фима, как блеяние прекращалось, а когда надзирательница бежала в противоположный угол класса, возобновлялось снова с удвоенной силой.

– Что же это, наконец, такое? – окончательно растерялся учитель.

И вдруг с ближайшей к нему скамейки поднялась очень полная, высокая девочка с широким скуластым лицом и невыразительными выпуклыми глазами. Это была Машенька Степанович, которую подруги прозвали Гусыней за ее неповоротливость.

– Не сердитесь, пожалуйста! – обратилась она к учителю своим лениво-спокойным голосом, в то время как на лице ее появилась глуповатая улыбка. – Не сердитесь, пожалуйста, господин учитель, мы не виноваты. В классе появился баран, это он, а не мы.

Услышав замечание Машеньки, девочки не могли уже сдерживаться от обуявшего их смеха, и дружный взрыв хохота огласил своды пансиона.

Учитель, приняв слова Гусыни за новую насмешку над ним, совершенно вышел из себя и теперь кричал что-то, чего нельзя было разобрать за веселым хохотом пансионерок. И весь этот шум покрывало неумолкаемое «Бэ-Бэ-Бэ!» Фимочки.

Плохо бы окончился урок для не в меру расшалившихся девочек, потому что Баранов уже несколько раз повторил имя Орлика, как вдруг неожиданно со своего места поднялась Тася Стогунцева и, сделав из своих рук подобие рупора, как в лесу, заглушая и смех, и блеяние, и крик учителя:

– Это не баран, а Ярош, господин учитель! Это Ярош изображает барана. Вот кто!

И она указала пальцем на Ярышку. Смех оборвался разом.

– Стогунцева – ябеда! Шпионка! – заговорили во всех углах девочки.

– Ну так что же! – возразила Тася, – и пусть. Вы меня браните забиякой, задирой. Вы меня дразните, так вот же вам за это! Вот вам!

– И отлично сделали! – произнес учитель, – я вас хвалю за это! Дурные поступки должны быть указаны; это не ябедничество, а долг каждой из вас! Вы справедливо поступили, m-lle Стогунцева.

Ласково кивнув Тасе, он бросил уничтожающей взгляд на Ярош и объявил:

– Ваш поступок будет оценен по заслугам господином директором, – и стал объяснять новый урок к следующему дню.

Ровно в час ударил большой колокол, призывающий к обеду. Баранов, не прощаясь с девочками, поспешно вышел из класса.

– Шпионка! Доносчица! Фискалка! – закричали девочки.

– Стыдно доносить и фискалить!