Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

Жили они среди развалин, соорудив на скорую руку соломенные крыши или стены где требовалось. Но ветхость домов их не беспокоила.

Главное, тут, между двумя мирами, особенно удобно чародействовать, призывая на помощь близкие потусторонние силы.

Колдуны встречались самые разные – дряхлые и совсем еще не оперившиеся, карлики и великаны, млекопитающие и земноводные, мужского, женского и среднего пола. Но все в основном, на взгляд Шухлика, – черные.

Впрочем, приютивший их козел-ведун по имени Тюша – огромный, косматый и бородатый, похожий на доисторического носорога – был снежной белизны.

В общем-то горожане казались милыми – любезными и предупредительными.

Однако при ближайшем рассмотрении, особенно когда речь заходила об их колдовском ремесле, становились такими истовыми, прямо до ошаления. Ну а поскольку колдовство для них – вся жизнь, то ошаление не прекращалось ни на минуту. Того и гляди, что-нибудь отчебучат или в лучшем случае учудят.

Словом, здешнее черно-белое население было одержимым.

А любая одержимость, надо признать, всегда глуповата и опасна! Как говорится, без царя в голове. То есть царь, возможно, имелся, но явно – из болванов.

По улицам все ходили в черных очках, что само по себе неприятно. Когда не видишь глаз, закрадываются разные подозрения. Мало ли что там скрывается за темным стеклом? Может, ядовитый и злобный взгляд, от которого спасет только фига в кармане. Но из копыта фигу никак не сложишь.

Осматривая с Шухликом городские руины, джинн Малай нервничал и неустанно бурчал:

– Допускаю, что у колдунов какая-нибудь пара чувств очень хорошо развита, – от постоянных усилий, как руки у гребца. Зато большинство других чувств в глубокой спячке и угнетении…

– Похоже, ты им завидуешь, – улыбался Шухлик.

– Обижаете, мой господин! – воскликнул в сердцах Малай так, что черные и белые полосы на его боках перемешались, и он стал серым, как волк. – Чему тут завидовать, когда у колдунов чувства дурацкие? Даже если добрые, все равно шальные, как тараканы на кухне!

Может быть, джинн Малай был кругом прав, но Шухлик очень хотел узнать свое будущее и выяснить наконец, где искать пупок Земли.

Должны же ведьмы или ворожеи подсказать хоть что-нибудь толковое.

Наверное, такой интерес к гаданиям перешел к нему от предка Луция, который и в осла-то превратился из-за чрезмерного любопытства к колдовству.

Хотя когда волшебников целый город, трудно, конечно, выбрать самого умелого, кому поверишь до конца, как самому себе.

Оставив Малая дома беседовать с козлом-ведуном, рыжий ослик бродил по улицам, разглядывая вывески.

Они предлагали отворот и приворот, улучшение судьбы, возвращение потерянных надежд, вечную молодость, а также стойкую защиту от всякого чародейства и сглаза.

То и дело Шухлик натыкался на черных и белых павлинов с ободранными, как старые веники, хвостами, по перьям которых маги пророчили будущее.

Вечерами павлины кричали металлическими страшными голосами, и по их звуку ведьмаки определяли имя, длину и характер завтрашнего дня.

А ночью меж развалин летали, как неутешные души, белые совы и шастали черные коты.

По их полету, помету и следам чародеи предсказывали погоду и участь Вселенной.

Вообще гадали тут по всему, что попадало на глаза, в уши или подворачивалось под руку – по писку мышей, птичьим яйцам и ушам кроликов, по бобам, по иглам ежей и прыжкам лягушек. Иные ведьмы предпочитали кости мертвецов.

Шухлик долго примеривался, к кому бы обратиться.

Наконец, покрутился на месте с закрытыми глазами и зашел в первую попавшуюся гадальню.

В подвальном полумраке за столом в виде звезды сидела пригожая прорицательница Сивилла. Едва завидев посетителя, она плеснула горячий воск в стеклянную колбу и возопила глухим басом:

– Горе, горе тебе, Гог, и всем вкупе, Магог! Шивада, винза, каланда! Ябудала мейда!

Шухлик почувствовал, что ноги слабеют, уши немеют, язык деревенеет. Еле выполз на улицу. И долго не мог отдышаться.

«Ну, ладно, это первый блин, – подумал он. – Попытаю-ка еще счастья!»

В городе особенно почитались толкователи зеркал и ворожеи на решете.

Отыскав нужную вывеску, Шухлик очутился в круглом зале с зеркальными стенами и дырявым, точно решето, потолком.

Белая, растрепанная ведьма лежала на диване, будто увядшая хризантема, без признаков жизни.

Шухлик откашлялся, легонько пристукнув копытом.

И тут же все пришло в движение.

Сквозь дырочки в потолке заструился свет, плещась и растекаясь по полу. В зеркалах заплясали тени – людей, обезьян, грызунов, жвачных, парнокопытных, пресмыкающихся и каких-то малознакомых зверушек вроде утконосов. А ведьма бодро спрыгнула с дивана.

– Прошу прощения, – сказала она. – Я слушала время – будущие сто лет!

Стоя под льющимся светом, который не только булькал, но холодил и вымачивал, словно просеянный ливень, Шухлик совсем позабыл, о чем собирался спрашивать.

Ведьма меж тем взяла метлу и парой взмахов вымела тени из зеркал. Огляделась, чисто ли, и пропела.

– Придет день светлости и разгонит все темности! Солнце сладкозрачное в каждой душе воссияет! Всем, кто не ищет мрака, дары будут! – И вновь увяла на диване.