Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

Рыжий ослик тряхнул головой, прислушался. Правда, сколько вокруг странных звуков! Сколько неизвестных запахов и мелькающих в ночном воздухе загадочных теней! А он? Неужели так и будет таскать тяжелые камни в корзинах? До тех пор, пока не падет от изнеможения, а хозяйка Чиен пошьет из его шкуры чувяки, и черная яма навсегда сомкнется над ним?! Довольно-таки противное будущее! Ужасное!!!

Впервые за многие дни в нем не то чтобы проснулся, а так, приоткрыл один глаз прежний ослик Шухлик. Впрочем, и этого уже хватило.

– У тебя есть план побега? – спросил он.

– А как же! – шепнул Тулки. – Парнокопытный план!

Шухлик призадумался, перебирая в голове знания, которых за последнее время явно поубавилось – куда-то, видно, высыпались, будто овес из худого мешка.

– Погоди, друг Тулки, – вздохнул он, наконец. – Если план парнокопытный, то я тут, право, лишний. Тебе нужен верблюд дядька Бактри. Ну, в крайнем случае какая-нибудь свинья или бегемот. А со мной любой план получится непарнокопытным.

– Да какая разница! Парно или непарно? – нетерпеливо тявкнул лис. – Главное, копытный! Слушай внимательно! Сначала я перегрызаю веревочные путы на твоих ногах. Затем ты быстренько, но тихо сшибаешь копытом щеколды на клетках.

Ослик мерно покачивал башкой, обдумывая план. Со стороны казалось, что опять заснул.

– Эй-эй-эй! – взвизгнул Тулки, наскакивая боком и сотрясая железную сетку. – Я понимаю, приятель, что ты очень умен, но сейчас не до того. Уже светает! Подставляй копыта!

Шухлик прижал к сетке задние ноги, и лис, изловчившись, просовывая кое-как в ячейки острую мордочку, перегрыз веревку. Пока он грыз еще и на передних ногах, ослик успел сообразить, что в копытном плане побега все-таки имеется большой изъян.

«Такой большой, что даже огромный! – размышлял он, прицеливаясь копытом и сбивая защелки с лисьих клеток. – Изъян величиной с дверь! А точнее сказать – есть дверь в стене, а как раз никакого изъяна в ней нет».

По всему двору тем временем, как стелящееся пламя, метались лисы. Они вырвались из клеток, и это была несравненная радость! Но куда дальше? Через глинобитную стену не перемахнуть – самые бойкие уже пытались, расшибив носы. А крепкая дверь на улицу заперта амбарным замком.

«Никаким копытом не вышибешь. Разве что носорожьим? – быстро соображал Шухлик. – Да где же взять носорога? Пожалуй, только хозяин Маймун-Таловчи слегка его напоминает. Вот сейчас проснется и сдерет шкуры со всех беглецов».

Выскочил из толчеи Тулки, как вождь восстания, с разбитым носом.

– Мы будем сражаться! – воскликнул он. – Живыми не сдадимся! – И принялся выстраивать всех лис, что оказалось очень нелегкой задачей, почти невыполнимой. Лиса самостоятельное животное, а не строевое, как, например, волк.

Ослик Шухлик припомнил знаменитые исторические сражения. Первое дело – неожиданность. Застать врага врасплох! Это уже половина успеха, а может, и три четверти.

Он знал, что дом Маймуна-Таловчи выходит не только в этот двор, но и на соседнюю улочку. Однажды хозяин гнал по ней ослика, нагруженного хворостом, а хозяйка Чиен, высунувшись из окна, как всегда бранилась, что медленно плетутся. Окно! Вот неожиданный, внезапный путь на волю!

Теперь уже Шухлик быстро поведал свой план лису Тулки.

– Да, приятель, ты страшно умен – так умен, что мороз по коже! – тявкнул лис. – Но отступать некуда!

Вперед, с первыми лучами солнца!

Дверь в доме была открыта, и только ситцевая занавеска в индийских огурцах вздувалась, то ли от весеннего ветерка, то ли от сопения хозяев.

В доме было душно, и пахло так, что ни секунды не хотелось задерживаться.

Завидев окно, уже порозовевшее от утренней зари, Шухлик поскакал по комнате напролом, а за ним гурьбой лисы, сбивая и круша все на пути. Что-то звенело, бренчало, лилось. Что-то падало почти бесшумно, но тяжело.

Как раз перед окном оказалось последнее препятствие, а именно кровать, на которой лежали хозяйка Чиен и хозяин Маймун-Таловчи. Они уже продирали глаза, но еще, конечно, не успели очнуться от сновидений.

– Да и возможно ли очнуться, увидев вдруг перед собой свору визжащих лис и одинокого орущего рыжего осла, которые все вместе, дружно, как в страшном кошмаре, прыгают на кровать, топчут вялые после сна тела хозяев, вышибают окно и несутся по розовой утренней улочке, сломя голову, сверкая пятками, в благословенную весеннюю пустыню.

Маймун-Таловчи только и причитал, заползая под кровать:

– Бало! Бало! Беда! Несчастье!

Однако стойкая, как кочерга, хозяйка Чиен могла бы перенести всю эту звериную напасть, с кавардаком в доме, если бы не ее любимые шелковые широченные шаровары. Растопырившись, они тоже предательски удирали по улице, а из штанин высовывались то лисьи носы, то хвосты.