Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

Во-первых, лететь безопасней, чем ползти или прыгать. Во-вторых, у Ари остается здесь в норе целый осиный рой – или она вернется, или ее отыщут.

Действительно, Ари прижужжала обратно через два дня на третий. И даже не отдохнув, стала собирать весь свой рой в дорогу. От избытка чувств она так жужжала, что трудно было разобрать, о чем.

Едва добилась от нее Тошбака, что сад Багишамал сейчас совсем неподалеку. Диван-биби здоровее прежнего. И все шлют приветы, включая фокусника Хамелеона и тушканчика Уку, поселившихся в саду. Да и сама Ари немедленно туда летит.

«Где этот несчастный Бетоб?! – суетилась она, заговариваясь. – Целый ослиный, то есть осиный рой не будет долго ждать одного оса, то есть осла! Сейчас его быстро отыщут и пригонят!»

И правда, получаса не прошло, как появился на горизонте рыжий Шухлик. Он шустро скакал, подгоняемый осиным отрядом! Последний раз такое было, пожалуй, давным-давно, когда он вырвался с лисами из плена. А теперь с непривычки дышал тяжело, прерывисто и спотыкался, не различая под ногами кочек.

В светлых его глазах отражалась только пасмурная, несмотря на солнечный день, пустыня. Он вроде бы хотел спросить: «Почему вы меня тревожите?» Но лишь подслеповато глядел на землю.

– Привет, бедняга Бетоб! – сказала старушка Тошбака. – Тебя ожидает дорога. Одолеешь ли?

– Ничего, – покорно кивнул Шухлик. – Как-нибудь.

– И тебе даже не интересно, какая дорога? – прожужжала Ари. – Не хочешь узнать, куда и зачем?

– Наверное, узнаю, если кто-нибудь пожелает объяснить, – отвечал Шухлик, понурив голову.

– Невероятно! – воскликнула оса, еле-еле сдерживаясь, чтобы не цапнуть ослика. – Какое безразличие!

Старушка Тошбака тем временем дала Шухлику в путь узелок особенно сочной травы.

– Это поддержит твои силы! Поклонись от меня дайди Диван-биби. Назови ему все твои имена. И умоляй взять в работники. Понял ли ты меня, бедный Бетоб?

Однако осиный рой так громко жужжал и торопил в дорогу, что вряд ли Шухлик расслышал черепаший шепот. Высоко подняв над панцирем старушечью головку, Тошбака долго глядела вслед.

А рыжий ослик брел за осами, как во сне. Когда чуть отставал, жужжание их напоминало гул черного одинокого столба, опершись на который Шухлик провел так много ночей в пустыне. И теперь жалел, что даже не успел попрощаться с ним.

«Ничего-ничего, – думал он. – Я приду к нему, когда почувствую, что умираю».

Они шли – точнее, ослик плелся кое-как, а осы роились впереди, будто небольшое грозовое облако, – целый день и еще ночь. А утром перед ними вырос сад северного ветерка, Багишамал. Он сам приблизился, словно ниоткуда. Будто внезапно появился из-за угла. Хотя, спрашивается, какие углы в пустыне?

Сад был в цвету. Весь бело-розовый от абрикосовых, гранатовых и вишневых лепестков. А местами – пушисто-желтый от кустов мимозы.

Утром деревья зацветали, а уже к вечеру отягощались плодами, хоть урожай собирай. И так каждый день.

Вокруг цветущих деревьев поднимались, как мощные округлые колонны, густые туи, кедры, кипарисы, пирамидальные тополя, а посередине – один огромный платан. Они будто бы поддерживали над всем садом какое-то особенное небо – ясное и нежное, глубокое и влажное, как чистый колодец.

Сад был и тенист и мягко солнечен. Перекликались попугаи с павлинами и сурки с цикадами, кукушка с кузнечиками и журавли с древесными лягушками. Нашептывал что-то небесное северный ветерок.

Слышался лепет родника, и журчание ручьев, и молчание небольшого пруда. Одним словом – оазис.

Иначе говоря, отрадное, милое сердцу и глазу исключение из правил – чудо! То есть то, чего, по мнению некоторых ученых, быть не может.

Конечно, посреди выжженной за лето пустыни в такое трудно поверить. И очень многие проходили мимо, попросту ничего не замечая.

Осы, недолго думая, всем роем устремились в сад, оставив Шухлика у входа. Собственно, никакого входа и в помине не было – заходи, где сердце укажет. Однако Шухлик сомневался и стоял на слабых ногах, качаемый ветром, а перед глазами его плыли розовые, зеленые, белые и золотые пятна.

В конце концов саду надоело это пустое противостояние, он сам шагнул навстречу, и Шухлик очутился под кронами деревьев, как раз у пруда, на берегу которого сидел маленький лысый человек в темно-красном халате. Четыре енота-полоскуна уже постирали какие-то занавески и теперь старательно выкручивали, отжимали.

Ослик подошел ближе и вздрогнул, настолько этот человек напомнил с виду Маймуна-Таловчи.

– Ах, приветствую тебя, дитя арбуза и дыни! – воскликнул он, поднимаясь.

И все четыре енота тут же покатились со смеху, бросив занавески в пруд.

– Почему арбуза? – спросил Шухлик, настолько ошарашенный, что невольно заговорил, как Валаамова ослица, по-человечески. – В каком смысле дыни?

– Мой золотой заморыш! В саду Багишамал нет никакого смысла. И толку нет! Хотя есть многое другое. Впрочем, где поклон от старушки Тошбаки?

«Откуда он знает?» – удивился ослик.