Большая книга о разбойнике Грабше

Салка и Лисбет лежали по обе стороны от Олли и сосали молоко, когда разбойник вылез из кучи сена и высморкался, выдувая из ноздрей сенную пыль.

— Не устраивай сквозняк, — сказала Олли. — Детей простудишь. Где разбойничий мешок? Я его сожгла.

Грабш в испуге так и замер на шесте-лифте, не доехав до первого этажа. Он тут же подтянулся обратно к люку в потолке, заглянул на чердак, отодвинул горшок и рявкнул:

— Что ты сказала?

— Он ведь тебе больше не нужен, — спокойно ответила Олли. — Теперь, когда у тебя двое детей, Ромуальд, нельзя заниматься разбоем. Оставайся дома и подумай, как прокормить семью по-честному. У нас есть дом, пещера и сад, а вокруг — большой лес. Неужели этого не хватит на пропитание?

Грабш вздохнул так, что сено взметнулось вихрем. Опять старые споры! Похоже, мне самому нужна огромная грудь, — подумал он, из которой я мог бы в любое время кормить детей и Олли молоком и медом, чтобы они не голодали. И самого себя тоже. Тогда Олли не канючила бы все время…

Но не было у него такой груди. Украсть ее тоже невозможно. Он посмотрел, как Олли пеленает детей в куче сена. Какие красивые дочки! А его жена Олли — лучшая в мире! Как ему повезло с ней: маленькая, да удаленькая! Не мог же он уморить голодом такую жену и таких детей. Но за окном уже плясали первые снежинки. Скоро наступит настоящая зима. Припасов в погребе не осталось. И Макс и Антон, помогавшие строить дом, оба отличались отменным аппетитом, почти догоняя в еде самого Грабша.

— Дай-ка пройти, — сказала Олли, — нам с детьми надо в кухню.

Разбойник мигом скатился вниз, и Олли посадила Салку на шест.

Салке не было еще и года, она пока не умела ходить. Но лазить по шесту уже научилась. Обхватив шест ручонками, она сползла вслед за папой. А за ней скатилась Олли, осторожно подогнув ноги, чтобы не задавить Лисбет в кармане фартука.

Грабш отклеил Салку с шеста, как улитку от салатного листа, и посадил на пол. Каждый раз это кончалось жутким ревом, потому что Салка очень любила кататься по шесту. Иногда, если Олли еще была на чердаке, Грабш подкидывал ей Салку через круглый люк, и Олли снова сажала ее на шест кататься. И так по много раз. Олли и Грабш при этом хохотали до слез.

Но сегодня Грабшу было не до того. Он печально помылся под водопадом в подвале, а потом пошлепал одеваться. Подмигнув наглой роже и поросячьей заднице над входом, он огляделся. Вот сад и огород, ухоженные и прополотые. Но сажать новые овощи раньше весны не получится. Напротив, в старой доброй пещере разбойника, уже замерзли первые сосульки. Он задумчиво осмотрел болото и верхушки деревьев. И шагнул в дом, лелея в разбойничьем сердце небольшую надежду.

— Олли, ты так вкусно готовишь, — сказал он. — А ты не умеешь готовить салат из камышей и осоки? Или шишки жарить? Зубы-то у нас крепкие…

— Ну уж нет, мы не кабаны и не белки, — сердито перебила его Олли. — Раскинь мозгами, может, что получше в голову придет!

— Тогда мне надо прилечь, — сказал Грабш и снова закопался в кучу сена. Скоро оттуда послышался храп. Тут Олли в ярости вскарабкалась наверх, встала коленями мужу на грудь и, дергая его за бороду, заголосила:

— Если не раздобудешь еды, я забираю детей и опять ухожу к бабушке Лисбет!

Он проснулся мгновенно. Скатился по шесту с такой скоростью, что чуть не ободрал кожу на бедрах, сунул ноги в башмаки и бросился прочь из дома.

— Так-то лучше, — довольно сказала Олли. Но, посмотрев в щелку под крышей и увидев, как он бежит со всех ног, она испуганно вскрикнула:

— Ты забыл одеться!

А увидев, что он понесся в сторону Чихенау, что есть мочи заорала ему вслед:

— И не вздумай разбойничать!

С морскими свинками за пазухой

Вечером, когда совсем стемнело, в дверь к Максу постучали. Точнее сказать, в дверь заколошматили так, что весь дом задрожал.

Пожарный Макс только что вернулся с пожара и сидел в ванне, отмываясь от сажи и копоти. Вода у него в ванне уже почернела, как чернила.

«О-хо-хо, опять где-то горит!» — подумал он, выскочил из горячей ванны, от которой шел пар, и в чем мать родила побежал открывать. Но в дверях стоял не пожарный, а разбойник Грабш — и тоже в чем мать родила. Только на ногах башмаки. От холода он уже стал фиолетово-синим.

— Ах, это ты, дорогой мой друг и спаситель! — обрадовался Макс и завел его в дом.

Грабш не отвечал. Челюсти у него примерзли друг к другу. Но, стоило ему увидеть горячую ванну, он тут же ожил, скинул башмаки и сиганул в чернильную воду, так что волна плеснула через край.

— Ты с ума сошел? — испугался Макс. — Почернеешь!

Грабш поджал ноги и лег на дно ванны, ушел под воду с головой, не показываясь, пока не оттаяло все, что онемело на морозе, а потом вынырнул черный, как негр, и промычал:

— Лучше грязно, чем холодно!