Большая книга о разбойнике Грабше

На следующее утро Грабш забрался на высокий вяз на опушке леса и стал высматривать Олли. Когда она наконец показалась, он мигом скользнул по стволу на землю. Олли пыхтела под тяжелыми сумками, но, когда увидела Грабша, просияла всеми веснушками.

— Если бы моя тетя знала, куда я собралась! — объявила она и захихикала. — Она думает, я пошла в гости к бабушке Лисбет в Чихау-Озерный. Я, конечно, спрятала от нее все покупки.

И она сунула ему в каждую руку по три набитых хозяйственных сумки. Себе она оставила рюкзак, ведро и швабру.

Поначалу они шли рядом. Грабш старался идти помедленнее, Олли старалась идти побыстрее. Он шагнет — а ей приходится делать три шага. Поэтому она совсем выбилась из сил. Наконец он остановился, поставил на землю шесть набитых сумок, осторожно обхватил за пояс маленькую женщину, перенес через голову и посадил себе на плечи — вместе с ведром, рюкзаком и шваброй.

— Наверху здорово, — сказала она и повесила ведро ему на правое ухо. — Только продувает.

Теперь они продвигались быстрее. Грабш шел огромными шагами, углубляясь в лес. Они распугивали зайцев и кабанов. Кудряшки Олли цеплялись за ветки. Она барабанила пятками ему в грудь и размахивала шваброй.

— А вы сегодня причесались, Грабш! — счастливо заметила она. — Не все потеряно.

— Ночью, — пробормотал он, — прихватил где-то расческу. А то у меня не было.

Не успели они войти в пещеру, как Олли принялась за дело. Бедный разбойник Грабш был потрясен. Ему пришлось наклониться и терпеть, пока Олли сыпала специальный порошок ему на голову и в бороду. Даже волосы на груди, даже брови побелели, как эклеры в сахарной пудре.

— Скоро ни одной живой вши не останется, — довольно сообщила Олли.

Потом она разобрала рюкзак и все сумки, и Грабш уже не видел ее среди пакетов, коробок, свертков, тюбиков, бутылочек, тряпок и банок.

— Ну вот, — послышался ее голос, — а теперь — за уборку!

Он постоял-постоял посреди пещеры и направился к выходу.

— Постойте, — позвала она его, — куда это вы собрались?

— Схожу поразбойничаю, — ответил он.

— Да разве я одна справлюсь с такой уборкой? — удивилась она. — Давайте-ка вместе.

И она сунула в его ручищи веник и совок и заставила вымести из пещеры все обглоданные кости и помет летучих мышей. Потом велела ему сметать со стен паутину, выгребать сено, драить стол и чистить котел, повесить полку на стену, вынести целую гору золы из очага, а потом натаскать из ручья двенадцать ведер воды и вылить ее на пол, где Олли вовсю орудовала шваброй.

— Вы просто молодец, — похвалила она его.

Он гордо откашлялся. С тех пор, как умер дедушка — а это было давным-давно, — его никто никогда не хвалил.

— Смотрите-ка! — и она вынула из свертка огромную красную мужскую рубаху. — Не так-то просто было найти размерчик. Вам нравится? Нет — надевать пока нельзя, сначала помойтесь как следует!

И тогда он решил устроить помывочный день. Сунул в карман краденую расческу и побрел в лес.

— Не забудьте почистить зубы! — напомнила ему Олли.

Он дошел до ручья, протекавшего в густых зарослях ежевики, и стал пробираться вдоль берега к маленькому водопаду. Там он вынул пистолет из-за пояса, снял штаны, стянул сапоги и влез в воду. Мелким песком из ручья он натер лицо и тело. Потом песком вымыл голову и бороду.

Он даже зубы почистил песком. Потом вышел из воды и улегся на солнышке, подставляя ему то живот, то спину, — пока не досох окончательно и пока не улетела желтая бабочка, отдыхавшая у него на пупке. Потом он не спеша причесался, расчесал и брови и бороду, так что всех дохлых вшей, которых не смыло водой, унесло ветром.

Теперь Грабш превратился из темно-смуглого в ярко-розового.

Он и сам себя не узнавал, пока не надел штаны и сапоги и не нащупал за поясом пистолет. Домой он вернулся в прекрасном настроении. Но пещеру он едва узнал: она пахла мылом и блестела чистотой. Летучие мыши скрылись, как не бывало. Вода с потолка (пригодная для питья) теперь капала в подставленное ведро, которое уже наполнилось наполовину. На столе красовалась клетчатая скатерть, а на ней — букет колокольчиков. Под столом лежал вязаный коврик, такой же пестрый, как юбка Олли. Стеганое розовое одеяло в цветочек сохло на веревке на солнце. На полочке разместились мыло в мыльнице, стаканчик с зубной щеткой и тюбик с пастой. На гвоздиках у очага висели поварешка, половник, лопаточка, венчик для теста и несколько прихваток. На месте сена теперь лежал пухлый надувной матрас. А на середине каменной стены висел портрет усатого господина в военной форме. Олли помешивала в суповом котле.

Едва войдя в пещеру, Грабш споткнулся и растянулся во всю длину.

— Ну, что вы на это скажете? — спросила Олли, обводя вокруг поварешкой и разбрызгивая капельки супа.

Грабш не нашелся, что ответить. Олли, рассмотрев разбойника вблизи, в свою очередь поразилась.

— Да вы красавчик! — в восторге вырвалось у нее, и Олли всплеснула руками, выронив поварешку. — Дело только за рубашкой!

И она подкинула ему рубаху. Грабш уставился на нее, наморщив лоб.

— Красная, — вздохнул он и покачал головой.