Большая книга одесского юмора (сборник)

Не так-то уж легко быть моряком – многие одесситы и даже одесситки хорошо это знают. Еще в античные времена говорили, что люди бывают трех видов – живые, мертвые и плавающие в море. Один из семи мудрецов древности Анахарсис даже говорил, что моряки – это люди, находящиеся на четыре пальца от смерти. Почему четыре? А это стандартная в те времена толщина корабельной доски. Да и не в толщине досок тут дело – когда Гераклит Понтийский, ученик Платона, рассказал, что жители понтийского города Диоскурии не только не убивают моряков, приставших к их берегам, но и гостеприимно встречают, нормально обращаются, торгуют и могут даже подкинуть деньжонок на дорогу домой потерпевшим кораблекрушение, ему никто не поверил. «Как же это не ограбить и в рабство не продать, ведь деньги прямо из рук уплывают!» – думали все прочие греки, судя о других по себе. Чего еще было ждать от общества, где профессия пирата считалась не более противозаконной, чем, скажем, профессия плотника?

Впрочем, с пиратами не удалось толком справиться и до сих пор. Так что совершенно неудивительно, что, выслушав слезную жалобу гамбуржцев на докучающих им бюргеров удачи, император Карл IV дал им добрый совет: «А изловите-ка вы этих негодяев и предайте справедливому суду!» – чем свою помощь и исчерпал. Пришлось жителям соседнего Штральзунда самим разбираться с пойманными пиратами. Им просто предложили залезть в бочку из-под селедки, а на жалобы, что бочечка-то махонькая, отвечали: «Не помещаетесь? Не беда! Все, что в бочку не влезет, наш палач с удовольствием отрубит!» Какая, однако, жестокость! Не учли даже то, что для получения каперского свидетельства в Англии нужно было представить справки от родителей и священника о безукоризненном моральном облике кандидата в Билли Бонсы – без справки пиратские завкадрами в море не брали…

Но не все древние мореходы были пиратами. Бравые античные судоводители, наконец-то сообразив, что по Черному морю приятнее плавать не в ноябрьские штормы, а малость пораньше, и переименовав на радостях наше самое синее в мире из Аксинского (Негостеприимного) в Эвксинский Понт, кормили всю Грецию скифским хлебом и соленой рыбкой (то, что лепешки для строителей Акрополя пекли из пшенички, выросшей под Беляевкой или Арцызом, более чем вероятно). А карфагенянин Ганнон 3000 лет тому даже Африку обогнул – всего за шесть лет. Приставали к берегу, распахивали поля, сажали хлебушек, а как уберут – плыли дальше, и только вдоль берега, ибо компас китайцы изобрели существенно позже.

Да и первую морскую карту некий Мариний из Тира составил только во II веке до нашей эры. До этого же вся навигация сводилась к нехитрой схеме Ноя: выпустить птицу и плыть туда, куда она полетела, резонно предполагая, что уж она-то знает, где берег. Все мореходы, доплывшие таким образом до берега, уверяли, что птичка летела правильно, а мнение прочих, сгинувших из-за птичьих ошибок в пучине, учесть никак не удавалось. Как по мне, лучше уж полагаться на навигационный прибор викингов – ложку с длинной ручкой. Главный викинг перегибался через борт, зачерпывал этой ложкой водичку, задумчиво прихлебывал и с авторитетным видом изрекал: «Правильно плывем – вода не такая соленая и родными помоями припахивает!» Кстати, хотите верьте, хотите нет – тоже доплывали… Вот полинезийцы вообще легко решали эту проблему, подвешивая на мачту продырявленную во многих местах скорлупу кокосового ореха, и по тону свиста определяли, куда пирога плывет. Но в Европе кокосовых орехов не росло, вот и обходились, как могли…

В Колумбовы времена профессия моряка стала самой героической – ну как у нас космонавта. И, кстати, не менее опасной. Колумб ведь не просто, как остроумно заметил Арт Бухвальд, отправился открывать одно, а открыл другое, что назвали именем третьего, – он чуть не погиб на обратном пути из-за того, что принимал за Индию, чудом уцелел после ужасной бури. Чтобы добытые им сведения не пропали, он законопатил свои карты в бочонок и бросил за борт. В музее города Каргополя этот бочонок есть. Несмотря на шторм, все карты и записи выполнены каллиграфическим почерком, хорошими анилиновыми чернилами. Как и в прочих таких бочонках – время от времени они всплывают на рынке антиквариата, особенно если покупатель подоверчивее. Уже все каравеллы Колумба хватило бы этой тарой загрузить.

Да, жизнь мореходов всегда была опасна. И именно поэтому вплоть до прошлого века, до изобретения фотографии, не богатеи и не люди искусства, а именно они были в Дании главными заказчиками собственных бюстов, чтоб хоть дети помнили лицо отца, если вдруг чего. А когда доплывшие до цели моряки Магеллана отслужили благодарственный молебен за спасение в церкви Нуэстра Сеньора де ла Попа (и нечего хихикать, это богородица попутных ветров, «попа» – по-испански корма), на них еще и церковную эпитимью наложили – за то, что воскресенья праздновали не когда положено. Кто ж из них знал про линию смены дат?