Большая книга одесского юмора (сборник)

– Вообще-то это дельный совет начинающему гидравлику, – вступился за Семена доцент Трепашкин. – Внимательно наблюдая струю, вдумчивый ученый способен даже, так сказать, визуально определить многие ее полезные свойства… Более того, в том, что вы, Степан Тимофеевич, называете «дурацким опусом» у доцента Клецкера, кроме стихов, содержится как минимум сто пятьдесят страниц совершенно блестящих современных формул…

– Про ваши современные формулы говорить не буду, тем более что я в них все равно мало чего понимаю, – отмахнулся профессор Горбань. – Но что касается этой самой струи, так он же ей тут еще кой-чего посвятил. Вот, пожалуйста. У меня же тетрадка в руках, послушайте:

Коль сток, где жидкость протекает,
В разрезе около нуля,
Прощай, любовь, в начале мая,
А в октябре – прощай, струя…

Это что, тоже, по-вашему, имеет отношение к науке?

– Ну разве что к урологии, – съехидничала горбаневская ассистентка Брюхина.

– Я это написал, когда она на лекции не приходила, – подумал вслух Сеня Клецкер.

– Кто не приходил? На какие лекции? – оторопел Горбань. – Нет, Семен, ты действительно невменяемый! Как же можно доверять тебе воспитание нашего подрастающего поколения? Пиши заявление об уходе. А вообще, хочешь, я тебе правду скажу? Как учила меня когда-то родная Коммунистическая партия. Наплевал бы я и на эту твою галиматью, и на это дебильное подрастающее на наши головы поколение, если бы не один твой стишок. Вот тут, на полях. Ну это уже просто ни в какие ворота. Прошу внимания.

Судьбой мне дан неосторожно
В соавторы декан Горбань.
В одну телегу впрячь неможно
Коня и трепетную лань.

Так кто из нас двоих конь, Клецкер, ты или я? А ну отвечай, Тычина ты недоделанный…

– Успокойтесь, Степан Тимофеевич, – отвечал Клецкер. – Конечно же, вы не конь и уж тем более вы не лань. Вы – телега.

– Чего?!!

– Ретроград. Старая, никому не нужная телега, – и, повернувшись на стоптанных каблуках, Сеня вышел из кабинета.

А потом жизнь для Семена остановилась. Совсем. Потому что работа над учебником была закончена и Муза с лицом Витушкиной больше не появлялась, а реальную, живую Витушкину Сеня тоже больше видеть не имел возможности, потому что его работа на санитарно-техническом факультете тоже была закончена навсегда. Три дня и три ночи он сидел в своей холостяцкой конуре, уставившись в одну точку. А на четвертую ночь встал, вышел на улицу и направился к дому своей студентки. Зачем? Об этом он даже представления не имел. Было около двух часов ночи. Конечно же, она спала. А если даже и нет? Никогда в жизни он бы не осмелился нажать на кнопку ее дверного звонка… Да и зачем? Как он мог рассказать ей словами обо всем, что происходило в его смятенной, абсолютно не привыкшей к подобным ситуациям холостяцкой душе?.. В общем, полным абсурдом был этот поход к Витушкиной.

Но судьба придумывает свои сюжеты, и предугадать их еще пока никому из людей, к счастью, не удавалось.

И совсем она не спала. Она стояла в единственном освещенном окне своего дома, и взгляд у нее был точно таким же безумным, как и у доцента Клецкера.

– Эля, вы?! – тихо позвал Семен.

– Сеня… Сенечка… – прошептала она и заплакала. – Простите, пожалуйста! Я показала вашу тетрадь только своей подруге. А они набежали… Выхватили… И потом… Потому что они не понимают… Они дураки! А вы гений! Вы самый умный и прекрасный из всех людей, которых я только знаю.

А потом они стали говорить друг другу слова, в которых уже вообще не было никакого смысла. Потому что в них было гораздо большее – Поэзия и Любовь, Любовь и Поэзия. Так при чем тут слова, спрашиваю я вас. Ибо трижды прав был Борис Леонидович Пастернак, написавший когда-то:

Поэзия, когда под краном
Пустой, как цинк ведра, трюизм,
То и тогда струя[2]

сохранна,Тетрадь подставлена – струись!

P. S. Через год Элеонора окончила институт, сдав экзамен по гидравлике на «отлично» благодаря учебнику доцента Клецкера. Еще через год они поженились. Сейчас Клецкер уже профессор…

В общем, что говорить, друзья… Хотите быть счастливыми? Не спите слишком уж безмятежно майскими ночами в Одессе. Не для этого созданы они Богом. Они исключительно для поэзии и любви. Так что потом как-нибудь выспитесь. В ноябре.

Галерея одесских знаменитостей

Однажды, когда в Одессу приехал то ли бывший президент, то ли нынешний премьер-министр и обе главные улицы были перекрыты милицией, а по остальным вследствие этого было ни пройти ни проехать, таксист, который вез меня, естественно по тротуару, маневрируя между столиками кафе, сказал замечательную фразу: «Какой все-таки небольшой город наша Одесса. Миллион человек еще кое-как помещаются, а вот приехал еще один – и уже давка».