Большая книга перемен

55. ФЫН. Изобилие

____ ____

____ ____

__________

__________

____ ____

__________

Сбор богатого урожая.

На свадьбу могли попасть только люди с пригласительными билетами, красиво отпечатанными на золотистом картоне и пронумерованными в типографии. Петр во избежание подделок предложил снабдить их водяными знаками, Максим поблагодарил его за фантазию, но сказал, что сквозь картон водяных знаков, пожалуй, не разглядишь.

Случайных людей не должно было быть, но всё же они попали в дом Павла Витальевича – приглашения были именными, однако на некоторых значилось: «на 2 лица». Дело в том, что те, кто оформлял билеты в соответствии со списком, составленным Павлом и Максимом, были предупреждены, что многие персоны прибудут с женами или подругами (а несколько самодостаточных, по выражению новейшего времени, персон женского пола – с мужьями или друзьями). Поименовать самих персон труда не составляло, а вот кто у них будут спутники, узнать было сложнее. Потребовалась бы уйма времени, а все и так делалось второпях, за четыре дня до свадьбы. И ведь надо еще развезти, такие вещи по почте не посылают! Поэтому просто добавили сопровождающих лиц анонимно, цифрой.

Этим обстоятельством некоторые и воспользовались: например, к Сергею Ногайцеву, пресс-секретарю губернатора, приехал его друг по учебе во ВГИКе Саша Сокольков. Сам Сергей, закончив это славное заведение, работал и третьим помощником второго режиссера, и рабочим на съемочной площадке, и вообще мотался без дела. Вернулся в Сарынск, сделал карьеру на административной почве – однако в области, не чуждой его гуманитарной жилке. Саша же в свою звезду верит, снимает рекламу и сериалы, но не оставляет надежды сделать Большое Кино. Он и в Сарынск приехал для осмотра натуры.

– Локейшен[12] колоритный требуется, – сказал Саша.

Жена Сергея приболела и вообще была не в настроении куда-либо идти, поэтому Сергей и взял друга:

– Посмотришь, каков наш провинциальный народ. А то что ты там видишь в своей столице?

– Да то же самое, – заверил Сокольков.

Поскольку голова его всегда работала над замыслами будущих гениальных фильмов, он и тут не просто сидел за столом, он сидел творчески.

Снимая рекламу и мыльные стосерийники, Сокольков считал себя режиссером авторского кино. На телевидении можно делать что угодно, в Большом же Кино необходимо дебютировать чем-то значимым. А дебютировать пора, хоть возраст у него для режиссера еще юношеский – тридцать восемь лет. По нашему времени многие свои первые фильмы и в пятьдесят снимают.

Вот было бы славно, думал Сокольков, снять фильм о свадьбе, но не так, как снимали раньше. Свадеб в кино – тысячи, но они являются частью сюжета, его кульминацией, финалом и тому подобное. Нет, свадьба – как самоценное действие, ничего, кроме свадьбы. Никаких выходов за пределы свадебного пространства, и даже, возможно, никакого монтажа. То есть монтаж будет, но чтобы никто не заметил. Свадьба субъективной камерой, глазами пьяного съемщика, которого пригласили из какого-нибудь бюро ритуальных услуг. Съемщик то слишком долго задерживается на чьем-то лице, то куда-то идет. Попадает в кухню, блуждает, не может выбраться, оказывается в спальне, а там кто-то кого-то уже наяривает. Не исключено, что невесту, но не жених.

Это будет чисто авторское, фестивальное кино. Никакой заманухи, все честно. Вон там какой-то гость то ли налимонился в течение нескольких минут, то ли уже пришел пьяным и пытается петь. Снимать так долго, как поет. В реальном времени.

Саша увлекся, начал мысленно разрабатывать структуру сценария. Гениально ведь то, что свадьба – метафора искусственного объединения совершенно разных людей. А вся жизнь, если задуматься, есть столкновение чужих и чуждых людей. Ты садишься в такси к чужому человеку, слушаешь его музыку, которая тебе неинтересна. Его треп, от которого тебя мутит… Просишь выключить музыку и заткнуться. Но во многих случаях этого сделать нельзя. Любой коллектив – дикое нагромождение не сочетаемых характеров. Любая супружеская пара – два антагонистических мира. К тому же свадьба – атавизм, в сущности, этот обряд мало чем отличается от ритуальных плясок у костра каких-нибудь диких племен, если они остались. Кстати, будет здорово время от времени в параллель показать такое действо. Здесь – европейцы в костюмах и платьях, все чинно, стол, фужеры, вилки, салфетки, а там – мясо антилопы на банановых листьях, на черных телах пальмовые юбочки, а выражения лиц – похожи! И смысл один: девичество (условное) приносится в жертву социуму. Так и назвать – «Жертвоприношение».

Почувствовав, что уцепил что-то прямо-таки эпохальное, Саша даже слегка взволновался и выпил водочки.