Большая книга перемен

– И я не отвечу, – сказал Михаил. – Да, душа некрещеная будет терзаться. Возможно облегчение участи? Думаю, да. Если те, кто остался, будут что-то делать. Естественно, не только птиц кормить, вы же понимаете. Будете что-то хорошее делать – будет меньше зла на земле хотя бы на каплю, сатане меньше радости, а душе вашей покойницы полегче будет.

– Два-один! – сказал Коля и тут же сложил ладони. – Отец Михаил, не сердитесь. От простоты душевной.

– Да нет, не от простоты, – сказал отец Михаил.

– Ты с ним поосторожней, – предупредил Павел, нехорошо усмехаясь. – Батюшка наш насквозь людей видит.

– Если вопросов нет, то я пошел бы, – сказал отец Михаил. – Жена болеет…

– Сейчас пойдете. На посошок! – налил Павел. – Выпей, Михаил, а я кратенько кое-что расскажу. Я об этом давно думал. Ты говоришь: есть промысел божий. Но он ведь касается и жизни на земле, а не только Царства небесного?

– Естественно.

– Хорошо. То есть от того, как ты тут живешь, зависит, что с тобой будет после смерти. Или не зависит?

– Зависит. Но еще и от того…

– Извини, перебью! От того, крепко ли веруешь, молишься ли, исповедуешься ли и так далее. Знаю. Но и просто от жизни, от того, кто как себя ведет, зависит?

– Да.

– Тогда слушай историю. Есть у меня знакомый, Владик зовут. Подлюга – живого места нет. Да еще и кокаинщик. И вот он однажды этого кокса нанюхался и поехал по городу. Вылетел на тротуар и сшиб женщину с девочкой. Насмерть обеих. Сразу. И скрылся. Но на его беду были свидетели. Нашли, началось разбирательство, следствие и тому подобное. Следователей, адвокатов, прокурора, судей – всех Владик, конечно, подмазал, кого прямо, кого через третьих лиц. Кто-то взял, кто-то не взял, но результат налицо: сочинили дело, по которому вышло, что женщина с девочкой вышли на проезжую часть, а Владик хотел свернуть, чтобы не сбить, а они растерялись и сами бросились ему под колеса. И ему не только условного срока не дали, у него права не отобрали, штрафа даже за превышение скорости не наложили. Ни-че-го! А месяца через два встречаю его в Успенском соборе. Говорю: чего, Владик, грехи замаливаешь? Да, говорит, недавно с сыном пособачился, не сдержался, матом его ругал. Нехорошо. Я говорю: нет, Владик, я про женщину и девочку. Так он весь засветился. Конечно, говорит, нехорошо получилось, но ты представляешь, говорит, я специально узнал, они чуть ли не вообще мусульманки, потому что мама полукровка, отец дагестанец, хотя в мечеть никто не ходит.

Павел в этом месте замолчал, налил половинку стопки и в одиночку выпил.

– И? – нетерпеливо спросил Коля.

– Всё. Вся история. Теперь вопрос, отец Михаил, все тот же самый вопрос: у Владика, убийцы, если разобраться, скота природного, я делал с ним дела, знаю, у него есть шанс быть прощенным и попасть в рай? Есть или нет? Просто и ясно, без комментариев? Я же помню: «Пусть слово ваше будет да да, нет нет».

– Да, – сказал отец Михаил.

– А у этих, которые наполовину мусульманки и даже хуже, если в мечеть не ходили, которых убил этот гад, есть шанс?

– Нет.

– Почему?

– Потому что не ими жизнь началась. Если проследить цепочку, обязательно будет логика.

– То есть они ответили за грехи предков?

– Мы все за первородный грех отвечаем.

– Что же, Бог хуже Сталина? Даже тот сказал, что сын за отца не отвечает!

– Павел Витальевич, будешь такие вещи говорить, я или уйду, или, вот те крест, не выдержу и в морду дам. Не юродствуй и не охальничай.

– Виноват, не буду. Но это еще не все. Этот Владик потом говорит: конечно, все равно, говорит, грех, но, говорит, мне какая-нибудь луковка зачтется. Грамотный, Достоевского читал!

– Это про то, как ангел грешницу за луковку из огня тащил? – спросил Коля.

– Именно. За то, что она когда-то эту луковку нищенке подала. Правда, грешница в огонь обратно упала, потому что других отпихивала. Ну, и про то, что если Бога нет, то все позволено, все тоже помнят.

– Известная фраза, – кивнул Коля. – А к чему ты это?

– К тому. Вроде бы – так и есть. Я людей знаю, когда над ними что-то не висит, они всякую совесть теряют. Но ведь для многих Бога нет, а они ничего, не подличают. Не каждый день по крайней мере. Я все думал, с чего этот Владик про луковку вспомнил? И пришла ко мне, мужики, страшная мысль. Я ее забыл, чтобы не мучиться, а сейчас опять вспомнил. Мысль такая, то есть она даже не моя мысль, но, мне кажется, очень многие тайно к ней пришли: если Бог есть, то все позволено!

– Ого! – воскликнул Коля. – Это почему?

– А потому, что, когда нет Бога, то неправда, что человек ничего не боится. Самый последний подлец боится – люди осудят, совесть заест. Да и просто – срок дадут, если перестараешься. А когда Бог есть, у самого последнего подлеца есть надежда.

– Чем это плохо? – спросил отец Михаил.