Большая книга перемен

– А тем, что каждый преступник рассуждает так: если за одну луковку можно все грехи искупить, только при этом не надо жлобиться, других ногами не надо пихать, пусть и других вытянут, то, значит, грешить не страшно. Во-первых, покаюсь, во-вторых, какую-нибудь луковку обязательно найдут. Все позволено – потому что все может быть прощено! Если Бога нет, думает такой человек, то как-то страшновато, что сдохнешь и на этом все кончится, и на земле о тебе ничего хорошего, кроме плохого, не останется, люди на могилку плевать будут. А суда высшей инстанции при этом нет, апеллировать некому, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Если же инстанция есть, думает он, может, скостят еще. Пару кило лука надо еще раздать – точно скостят. А пока можно и погрешить – раз есть надежда. И я начинаю думать, что все религии объединяет одна и та же ложь – вранье о загробном мире, которого никто никогда не видел и не увидит! Вы говорите, что это дает всем надежду на спасение где-то там, а я говорю, что эта надежда выбивает из-под людей почву здесь! Идет вор на дело и думает: да, нехорошо, опять украду, но я зато потом луковку кому-нибудь подам.

– Только очень глупые люди так думают. И что ты с этой луковкой…

– А то, что логики понять не могу! Или она у вас, в церкви, какая-то не Божья! Вот та же история христианства…

– Про крестовые походы начнешь рассказывать? – спросил отец Михаил.

– Не обязательно! Я люблю исторические книги о нашей великой Родине. И знаешь что, отец Михаил, у меня волосы дыбом встают, когда читаю, что творили наши святые! Александр Невский, красавец, братался с Батыем, тот ему помогал Русь делить, походом на брата ходил, сына сослал, вместе с татарами соотечественникам носы резал и глаза вырывал. И что? Как что – святой! За сколько луковок, интересно? Или это вопрос политической целесообразности? Ольга равноапостольная обиделась за мужа Игоря, которого древляне убили – за что, кстати? За грабеж убили. А потом хотели помириться, прислали послов, она, верная вдова, закопала их живьем. Попросила других прислать, прислали, она их в бане сожгла. Мало ей показалось, сама к древлянам отправилась, сколько смогла, людей пожгла и порезала. Результат? Святая! Канонизирована! За какие такие луковки? А Лев Толстой отечество в Севастополе защищал, великие книги написал, люди их читают и думают о душе. Это хорошо для Бога или нет? Если думать о душе? Зато он посмел что-то свое насчет религии сказать, пусть не очень умное, – анафема! Отец Михаил, ведь это ни одна голова не выдержит, чтобы понять!

– Особенно если голова пьяная, – заметил отец Михаил. – Церковь от Бога, но служат люди. А они от путаницы не застрахованы.

– То есть мухи отдельно, а котлеты отдельно? Имею право признавать хотя бы ошибки церкви? И на том спасибо! А теперь я тебе честно скажу. Знаешь, зачем я к вере хотел прибиться? Тоже надеялся на какую-нибудь луковку. Я же понимал и понимаю, что сам хорош гусь, наворовал столько – на десятерых хватит!

– А без этого нельзя было? – спросил Иванчук.

– Нельзя. Если те же луковки взять – я их десять украл, но зачем? Сожрать, что ли? Я украл, чтобы посадить и людям сотню вернуть!

– Продать, – уточнил Коля.

– Ну продать. И купить тысячу, и вырастить из них десять тысяч.

– Лук не картошка, из одной одна и вырастет, – заметил отец Михаил.

– Я же для примера!

– У тебя все для примера. А не красть луковки – никак?

– Никак! В нашей стране, вернее, в нашей системе – никак! Или надо десять жлобов прикормить, чтобы они десять бумажек подписали на покупку этих луковок! А прикормить – с каких шишей? Опять надо украсть. То же на то же получается.

– Ну все, спасибо за беседу, – поднялся отец Михаил. – Я пойду.

– Не хотите отвечать?

– Так нет вопроса, Павел Витальевич. Вернее, некорректный он. Как я могу объяснить вам про справедливость или несправедливость попадания в Царство небесное, про святость и прочее, если вы не верите в Царство небесное и святость? Я не понимаю, почему вас мучает вопрос попадания в то, чего нет.

– Три-один! – сказал Коля, на этот раз не извинившись, потому что уже довольно сильно опьянел.

– До свидания, – сказал отец Михаил.

Но вдруг улыбнулся и сел.

– Эх, простит меня матушка, надеюсь! – сказал он и выпил еще стопку. – Я, знаете ли, в школе увлекался математикой…

– И сейчас математически докажешь существование бога? – спросил Павел.

– Нет. Попробую объяснить, почему мы так плохо понимаем друг друга. Вам нужна не вера, а доказательства. Теорема. Если «а» равно, к примеру, единице, то… Ну и так далее. А у меня не так. Мне повезло, мне открылось, что «а» есть единица. Вы говорите: если «а» равно единице – и строите на этом свои рассуждения. А я говорю: «а» равно единице. Без всяких «если». Это мое убеждение, заблуждение, как хотите назовите. Но я на этом стою. И у тебя, Павел Витальевич, кстати, есть такие же твердые убеждения. Стопроцентные.

– Например?

– Например, ты стопроцентно убежден, что через минуту не умрешь. Ведь так? Даже не думая об этом, просто убежден. Так?