Большая книга психики и бессознательного. Толкование сновидений. По ту сторону принципа удовольствия

Маури (Maury, 1878) находит для описания отношения образов сновидения к мыслям в бодрствовании очень интересное для врача сравнение: «La production de ces images que chez l’homme éveillé fait le plus souvent naître la volonté, correspond, pour l’intelligence, à ce que sont pour la motilité certains mouvements que nous offrent la chorée et les affections paralytiques…»[30] В остальном сновидение представляется ему «toute une série de dégradations de la faculté pensante et résonante»[31] (ibid., 27).

Едва ли необходимо приводить высказывания авторов, повторяющих тезис Маури относительно отдельных форм высшей психической деятельности.

Согласно Штрюмпелю, в сновидении – разумеется, также и там, где бессмыслица в глаза не бросается – отступают на задний план все логические операции души, основывающиеся на взаимосвязях и отношениях (Strümpell, 1877). По мнению Шпитты (Spitta, 1882), представления в сновидении, по-видимому, абсолютно не подчиняются закону причинности. Радешток (Radestock, 1879) и другие подчеркивают свойственную сновидениям слабость суждения и умозаключения. По мнению Йодля (Jodl, 1896), в сновидении нет критики, нет коррекции перцептивного ряда посредством содержаний сознания. Этот же автор утверждает: «Все формы деятельности сознания присутствуют в сновидении, но в неполном, заторможенном, изолированном виде». Противоречия, в которые включается сновидение вопреки нашим знаниям в бодрствовании, Штрикер (вместе со многими другими) объясняет тем, что в сновидении забываются факты или теряются логические отношения между представлениями (Stricker, 1879), и т. д. и т. п.

Авторы, которые в целом столь неблагоприятно отзываются о психической деятельности в сновидении, тем не менее признают, что некоторый остаток душевной деятельности у сновидения сохраняется. Вундт, теории которого стали очень важными для многих других исследователей проблемы сновидений, признает это безоговорочно. Можно задать вопрос о форме и характере проявляющегося в сновидении остатка нормальной душевной деятельности. Почти все соглашаются с тем, что, по всей видимости, меньше всего в сновидении страдает способность к воспроизведению, память; более того, она обнаруживает даже некоторое превосходство по сравнению с этой же функцией в бодрствовании, хотя абсурдность сновидения отчасти объясняется забывчивостью, присущей именно жизни во сне. По мнению Шпитты, эмоциональная жизнь души, настроение, не затрагивается во сне, и затем именно она управляет сновидением. Под «настроением» он понимает «константное объединение чувств в качестве сокровенной субъективной сущности человека» (Spitta, 1882).

Шольц (Scholz, 1887) усматривает одну из проявляющихся в сновидении форм душевной деятельности в «аллегоризирующем преобразовании», которому подвергается материал сновидения. Зибек констатирует наличие в сновидении «дополняющей толковательной способности» души (Siebeck, 1877), которая используется ею в отношении всего, что было увидено и воспринято. Особую трудность представляет оценка так называемой высшей психической функции в сновидении, то есть функции сознания. Поскольку о сновидении мы хоть что-либо знаем лишь благодаря сознанию, не может быть никакого сомнения, что во время сна оно сохраняется; тем не менее Шпитта считает (Spitta, 1882), что в сновидении сохраняется только сознание, но не самосознание. Дельбёф (Delboeuf, 1885) признается, что такого различия понять он не может.

Законы ассоциации, по которым соединяются представления, относятся также и к образам сновидения; более того, их господство проявляется в сновидении более четко и ясно. Штрюмпель (Strümpell, 1877): «Сновидение, по-видимому, протекает по законам либо исключительно чистых представлений, либо органических раздражений, вызывающих такие представления, то есть без рефлексии и разума, эстетического вкуса и моральной оценки». Авторы, взгляды которых я здесь привожу, представляют себе образование сновидений примерно так: сумма чувственных раздражений, действующих во сне и проистекающих из различных источников, рассматривавшихся в другом месте, вызывает в душе прежде всего множество впечатлений, предстающих в виде галлюцинаций (по Вундту – в виде иллюзий, поскольку они происходят от внешних и внутренних раздражителей). Эти галлюцинации соединяются друг с другом по известным законам ассоциации и, в свою очередь, пробуждают, по тем же законам, новый ряд представлений (образов). Весь материал затем перерабатывается, насколько это возможно, благодаря сохранившимся остаткам душевной способности упорядочивания и мышления (см., например, работы Вундта (Wundt, 1874) и Вейгандта (Weygandt, 1893). Просто до сих пор пока еще не удалось выяснить мотивы, которые позволили бы понять, почему образы, не имеющие причины вовне, возникают по тому или по другому закону ассоциации.