Большая книга стихов

С.Л.: Этого я не знаю, я только знаю, что Тарковский не любил поэзию Пастернака. Как к нему относился Пастернак, я не знаю.

А.К.: Вы, наверное, знаете, что Тарковский не любил поэзию Бродского.

С.Л.: Нет, так резко сказать нельзя. Он мне говорил, что Ахматова очень увлечена мальчиком по фамилии Бродский. Он живет в Ленинграде. Дети Ардова позже дали мне стихи Бродского. Поэму «Шествие» и несколько других стихотворений; я был потрясен силой этой поэзии, хотя понимал, что «Шествие» — это еще молодые стихи. Тарковский со мной не соглашался. Он мягко говорил, что это способный мальчик, но не более того. Такова его оценка.

А.К.: То есть не резкое неприятие?

С.Л.: Нет, такого не было. Я восхищенно говорил, а он смягчал.

А.К.: Известно теплое отношение Каверина к творчеству Тарковского. Известны ли вам имена литераторов, которые также поддерживали его, когда его не печатали?

С.Л.: Был один литератор, не помню его фамилию, он описывал разные путешествия. Так вот, он был страстный его поклонник. А однажды мы встретились с Тарковским в Карловых Варах, где в это время был Лихачев. И Лихачев также восторженно отнесся к Тарковскому.

А.К.: Это уже после публикации его книжек?

С.Л.: Нет, его книжка вышла в 1962 году, а мы были там в 1960-м или в 1961-м.

А.К.: Но Лихачев уже знал его стихи и высоко их ценил?

С.Л.: Да. А вот Багрицкий не оценил его стихов.

А.К.: Вы, Семен Изралиевич, единственный из всей четверки, кто мог бы помочь какие-то акценты правильно расставить или какие-то факты привести, которых мы, новое поколение, не знаем. В частности, я хотел бы вас расспросить о размолвках. Много всяких толков о вашей ссоре с Тарковским. Согласились бы вы сами рассказать об этой размолвке? Кто помирил вас, Татьяна Алексеевна Тарковская-Озерская или Инна Львовна Лиснянская?

С.Л.: Помирила нас Инна Львовна. Мне не хочется говорить о причинах. Виноваты мы были оба. Тарковский и одна поэтесса вместе что-то переводили. Поделили гонорар. Потом это опять напечаталось, а поэтесса не получила свою часть. Она сказала Ахматовой, а та очень любила Тарковского и не любила его жену, она вообще не любила жен писателей. Анна Андреевна попросила меня поговорить с Тарковским, чтобы он вернул причитающуюся ей часть. Я с ним говорил очень грубо. Я не должен был этого делать, зная его мягкий характер. Я должен был сказать, что Анна Андреевна поручила мне некрасивое дело, которое нужно как-то решить. А я его стал ругать. Он обиделся на меня и мы на много лет поссорились, потом нас Инна Львовна помирила.

А.К.: Должен сказать, что слышал другую версию. Тарковский перевел эпос «Сорок девушек», по-моему, а вы на каком-то литературном собрании будто бы сказали, что это байский эпос, и его не нужно публиковать. Теперь вы видите, как будет сложно тем, кто пойдет за Вами следом, можно запросто заблудиться в миражах.

С.Л.: Нет, в литературе у нас никогда не было разногласий, это просто бытовой момент.

А.К.: Почему охладели друг к другу в последние годы жизни Тарковский и Штейнберг?

С.Л.: Они оба переводили югослава Радуле Стийенского. Когда Штейнберга арестовали, эти переводы выходили только под именем Тарковского. Штейнберг, когда вернулся из лагеря, попросил свои деньги. Тарковский отказался. Как это было, я знаю только со слов Штейнберга. Но Штейнберг был добрый человек, и когда был вечер Тарковского, Штейнберг выступил и очень любовно о нем говорил, как мне говорили те, кто там был. Но когда потом стали проходить в ресторан, Тарковский его не позвал, и Штейнберг был этим пренебрежением очень обижен.

А.К.: Спасибо большое. Последний вопрос в ряду этих ссор. Похоже на то, что и Тарковский с Петровых в последние годы стали редко видеться. Говорят, что причина этому — Татьяна Алексеевна.

С.Л.: Причина в начале была та же, что со мной. Та поэтесса была ее подругой. Они разошлись с Тарковским, и тот даже говорил, что она не написала ничего хорошего, кроме одного стихотворения. Но потом они помирились, и Тарковский очень хорошо к ней относился.

А.К.: Мы с вами проводим очень хорошую беседу. Ваши откровенные ответы позволяют закрыть целый ряд сплетен и миражей. Спасибо вам за это большое. Я продолжу задавать вопросы относительно творчества Арсения Александровича. Откуда у него такая тяга к архаике?

С.Л.: Я считаю его одним из крупнейших поэтов второй половины XX века. Его, Заболоцкого и Бродского. Я не чувствую у него архаики.

А.К.: Под архаикой я имею в виду то, что у него есть раннее стихотворение «…О, матерь Ахайя, Пробудись, я твой лучник последний…» (Из тетради 1921 г.) или:

Это не мы, это они — ассирийцы,
Жезл государственный бравшие крепко в клешни,
Глиннобородые боги-народоубийцы,
В твердых одеждах цари, — это они!

(В музее)

С.Л.: Это не архаика, это тема, на которую он откликнулся. Никакой архаики у него нет, у него живой русский язык, очень музыкальный.