Большая книга ужасов — 1

Она замерла в собранной для прыжка позе, перебирала мышцами, играла лопатками. Но не прыгала.

Она прислушивалась.

Вертела головой и нюхала воздух.

Потом она расслабила мускулы и села. Казалось, что про меня она совершенно забыла. Я осторожно шагнул в сторону.

Белая тварь не заметила. Она вообще повернулась ко мне спиной.

Вдруг я понял, что она смотрит в сторону нашего дома. Или в сторону своего дома. Не знаю.

Тварь стояла и смотрела так, наверное, целую минуту.

Потом она завыла. Яростно, бешено. И еще… Еще в ее вое я услышал боль. Именно боль, что было удивительно.

Затем чудовище кинулось к лазу и нырнуло в него вниз головой. И все. Я остался один на мокрой крыше. С этой дурацкой деревяшкой в руке.

Гроза уходила. Гроза всегда уходит быстро. Молнии вспыхивали все реже и реже, тучи рассасывались, и в прорехи между ними были видны звезды и иногда даже луна. Воздух пах озоном и чистотой. Дождь не прекратился, но стал не таким злым. Вода просто лениво лилась сверху. Я вдруг почувствовал, что совершенно промок и замерз. Зубы у меня стучали, и вообще я весь трясся от холода. Дрожал так, будто меня включили в электросеть.

Я опустился на металлическую крышу.

Сначала я хотел просидеть на крыше до утра, боялся спускаться вниз. Но быстро холод стал просто нестерпим, я вытерпел на железе минут пять, потом пополз к трубе.

Вряд ли она ждала меня там, эта тварь. Что-то случилось. Что-то настолько серьезное, что она утратила ко мне всякий интерес. Значит, внизу безопасно.

Я с омерзением протиснулся через лаз – внутри все было перепачкано мокрой белой шерстью. Меня тошнило от ее запаха и от того, что шерсть прилипала к моим рукам, шее, к лицу.

В комнатке Лерки я нашел какую-то широкую длинную тряпку, что-то вроде половика, и обернулся ею целиком. Не помогло. Согреться не удавалось. Тогда я стал приседать. Пятьдесят раз, семьдесят, восемьдесят. Стало теплее. Надо было возвращаться на землю, чтобы помочь Лерке и Катьке.

Но спуститься вниз оказалось гораздо труднее, чем забраться наверх. Навалилась слабость, руки и ноги стали словно ватными. Я нащупал на полке зажигалку и свечку, чиркнул, стало светло. Отыскал веревку, ту самую, которой меня Лерка тогда подстраховала. Обвязал веревку вокруг пояса, конец закрепил на пруте, натянул перчатки и полез.

До лестницы добрался нормально, хотя руки и дрожали. Стал спускаться вниз и сорвался почти у самой земли. Веревка задержала падение, впилась в пузо, я описал в воздухе широкую дугу и вернулся к лестнице. Узел вокруг пояса затянулся. Я попытался развязать его, не получилось. Я болтался в воздухе в трех метрах от земли, ножа у меня не было, срезать веревку я не мог. Кое-как я дотянулся до перекладины лестницы и нащупал ногами опору. Веревка стянулась так, что я даже дышал с трудом. К счастью, я прихватил в баке зажигалку.

Минут за десять веревку я пережег. Нижние ступеньки лестницы были погнуты, а последние три и вовсе вырваны с корнем. Каким образом эта тварь их выломала?

Ладно, потом подумаем.

Я плюхнулся на землю. И тут вспомнил, что забыл кусок дерева наверху, в баке. Но подниматься уже не было никаких сил, и я выкинул это из головы.

Это было приятно. Чертовски приятно – снова ощутить под собой твердую почву. Рядом со стеной водокачки валялись выдранные из лестницы прутья, я схватил тот, что был попрямее, и дернул к дому.

Пожар я заметил, когда пробежал полсела. Из-под холма поднимался мерцающий оранжевый свет, отражавшийся даже на облаках, судя по всему, горело весело и задорно. Горело в нашей стороне. Мне стало нехорошо. Я вдруг представил, что эта тварь подожгла наш дом и Катька с Леркой очутились в огненной ловушке. Выбраться из дома по простыням они не могут, а весь первый этаж уже охвачен огнем…

Я попытался бежать быстрее, впрочем, у меня это не очень хорошо получилось, усталость сказывалась. Ноги дрожали и подгибались в коленях.

Странно, но пожар не вызвал в селе никакого движения. Покой. Тишина. Нигде не горит свет, никто не бьет в набат, никто не бежит на помощь с ведрами, не говоря уж о пожарных машинах. Только собаки жалобно воют. Все село наполнено собачьим воем, даже не воем, а плачем каким-то.

Я добежал до края Унжи и увидел пожар. Настоящий пожар.

Ведьмин дом горел. Несмотря на дождь. Горел бешено, с треском, с искрами. Я выдохнул и стал спускаться по раскисшей дороге. Теперь я не спешил.

Вокруг пожара стояли люди. Незнакомые. Немного, человек двадцать. Среди них я узнал только участкового и Леркиного дедушку. Подслеповатый страж порядка стоял с перевязанной головой и разговаривал с дедушкой Лерки.

– Вы говорите, молния? – спрашивал участковый.

– Молния, – кивал дедушка. – Сам видел. Я пошел внучку искать, она у меня сегодня загулялась. Я испугался, конечно. Иду, иду, дождь тоже идет, темнотища. Вдруг вижу – молния! Бац! И прямо в этот дом. У нее там, наверно, горючее какое-то хранилось – вспыхнуло все мгновенно.

– Горючее? – недоверчиво спрашивал участковый.

– Сейчас многие горючее хранят, – пожимал плечами Леркин дедушка. – Бензин дорожает, да и вообще…