Большая книга ужасов, 2013

Солнце неспешно валилось за крыши домов. Железные и черепичные головы рассверкивали вокруг себя остатки небесного света. Тяжелые, напитавшиеся временем кирпичи строений жадно заглатывали отблески дня. Город, разукрашенный кружевом теней, взмывал над землей, готовясь провалиться в ад ночи.

Сначала вокруг Дома крутились две девицы. Фотографировались. Около Дома любили бывать якобы загадочные натуры. В вечернем свете Дом выглядел великолепно. Он, как океанский бриг, пер на волну жизни, загребая носом в колючую воду, гордо вытягивая вверх бушприт, демонстрируя небесам свой длинный, изъетый ветрами и солью язык.

Из верхнего окна действительно торчал длинный брус. Когда-то давно обвалилась балка, ее попытались выкинуть, дотащили до окна, наполовину выставили да так и бросили. С другого конца балка была завалена досками и кирпичами. Груз был тяжелый, вполне выдерживал, если кто-нибудь, например, тощий Скелет, выбирался из окна на бушприт и дохлой кошкой свешивался вниз. В этот момент гордый бушприт превращался в кат-балку с разнежившимся якорем. Понимая, что его, как якорь, в какой-то момент могут бросить в море, Скелет цепко держался ногами за подоконник.

Девицы назойливо крутились на лестнице, выглядывали из слепых окон первого этажа. Одна с фотоаппаратом. Вторая в длинном черном бесформенном балахоне. Черные волосы до плеч. Готессу изображает. Она картинно полежала на гнутых перилах правой лестницы, присела на битый подоконник, распласталась по стене, аккурат под неприличной надписью, сделанной черной краской из баллончика.

Янус стоял под тополями, сунув руки в карманы. Таких было тяжело прогонять. Они либо начинали ругаться, либо принимались дружить. И то, и другое было ужасно и сильно мешало.

– Часа два, – прошептал за спиной Януса Скелет.

Янус дернул губами, пытаясь изобразить демонический оскал, но скорее продемонстрировал усталость. Они слишком много сегодня провозились в библиотеке.

Тополя зашелестели, роняя на головы пришедших древесный мусор.

– Часа через два станет темно, и они уберутся, – снова дал о себе знать Скелет.

Ворон нервно дышал в затылок приятелю. Чудовище равнодушно смотрела на улицу. Сейчас ей очень не хватало Веры. Летом они всегда были вместе. Дом, как старый шкаф с привидением, развел их. Вот бы пойти к ней, посидеть в прогретой солнцем кухне, послушать бесконечные повествования Вериного отца, любителя исторических изысканий и прекрасного рассказчика. Древние пруссы, войны, кровь, пролитая за эту землю, уходящие в прошлое, а местами и забытые боги и покровители пруссов.

Девицы бродили внутри Дома, скрипели старыми досками, шуршали камнями, громко переговаривались, разбрасывая вокруг себя гулкое эхо. Эти звуки летели в небо, вызывая недовольство. На мгновение показалось, что сквозь тучи пробился луч солнца. Он расколол действительность, а может, наоборот, склеил ее с чем-то еще. Стало прохладней, поднялся ветер. Принес незнакомый запах, далекий звук паровозного гудка. Откуда он здесь? Тополя стали как будто ниже и зеленее, в асфальте под ногами появились новые выщерблинки. Накатили голоса и отхлынули.

Из всей этой круговерти перед Домом соткалась тетка. Она внезапно появилась на правой лестнице. Вот ее не было, а вот она стоит. Все равно что одну действительность наложили на другую. Светлая кофта, узкая, пеналом, юбка до колен из какого-то грубого материала, черные глухие старомодные туфли со шнурками. Лицо круглое, пухлощекое, обрамлено симпатичными кудряшками. В руке она держит… сушку. Больше того. Выйдя на улицу, она от этой сушки откусила. Хруст оказался неожиданно звонким, словно над головами, да и над самим Домом сломали сухую, хорошо вылежанную доску.

– Ты чего, не убрал, что ли? – прошептал Янус.

– Да все я забирал! – Скелет вытянул шею. Неужели по запаху пытается определить, его это сушки или не его?

– С собой принесла, – быстро сообразил Ворон. – Или девка утренняя домовых покормила. – Он хрипло захихикал, подражая какому-то киношному монстру. – Ну эта, которая с челкой.

«Белобрысая», – мысленно подсказала Чудовище, но вслух говорить не стала. А ну как уже все в нее поголовно влюблены, а тут она со своими комментариями.

Тетка снова звучно хрустнула сушкой. Чудовище передернула плечами. Нет, это не ее ломали, это был всего лишь пересушенный хлеб. Но ощущения весьма и весьма неприятные.

На хруст выскочили девицы с фотоаппаратом.

– Ой, а мы думали, что здесь никого нет, – заверещала владелица сложной техники. Тетка головы в их сторону не повернула.

– Слушай, это, наверное, хозяйка, – догадался Ворон. – Мать Белобрысой. Она как-то не по-нашему выглядит. Как их там? Томиловы. Те, что томятся…

– Со своими сушками приехала, – хмыкнул Скелет. Упрек в том, что он что-то не убрал, его здорово задел.

Девицы с фотоаппаратом спешно ретировались.

Ничего необычного в тетке не было, разве только сушка. Она была, судя по всему, огромна – тетка все хрустела и хрустела ею. Но стоило девицам скрыться, как про хлебобулочное изделие было забыто. Тетка опустила руку и прямо посмотрела на тополя.