Большая книга ужасов 2017

Мама с удивлением смотрела на синюю книжку и профиль поэта.

– Я хочу… – собиралась сказать «умереть», но не стала. Упала на кровать, потянула подушку на голову. Она не могла все это вспомнить, но мама говорила, и картинки всплывали перед ней. Медиум, сидящий на ступеньках. Перепуганная Полинка, которой она пытается вцепиться в горло. Бледная Зая, что-то ей говорящая. Удивленный папа, которого она только что обвинила в том, что он ничего не понимает. Софья Павловна отчитывает ее за грубость. И вновь папа со стаканом кефира в руке. И Вава, стоящая спиной к окну. И Рита, прикрывающаяся от нее свернутым ковриком.

Женька застонала и попыталась втиснуться в узкую щель между кроватью и стеной. Не поместилась.

– Тебе плохо? – испугалась мама. – Женя!

– Нет, мне уже не плохо, – прошептала Женька. – А что еще было?

– Ты проспала почти сутки, – забормотала мама. – Не двигалась. Я звала тебя – ты молчишь. Я так за тебя переволновалась!

Рядом чихнули. Варфоломей сидел около кровати, дергал головой, разевал пасть и мучительно выплевывал из себя воздух. Папоротник выкашливал. Бедолага.

– Вафля, – позвала Женька. – Чужой ушел, да?

Кот мотнул мордой, посмотрел мимо хозяйки.

Бедный кот, несчастный верный Вафля. Он ее защищал сколько мог. Нервничал, страдал, но не уходил. Почти облез весь.

– Мешает, да? Мы его увезем! – заторопилась мама. – Я уже созвонилась. Лариса на пару дней возьмет. Папа сейчас на машине…

Женька откинулась на подушку. Все, больше обвинений она не вынесет.

– Вафлю увозить нельзя, – четко произнесла она. – Он помощник. Коты ходят по границе мира живых и мира мертвых. Это я в книжке прочитала, – она показала Пушкина.

– Ты бредишь, – возмутилась мама и сграбастала кота в охапку.

Мама распахнула дверь. В коридоре было непривычно темно, пахло чем-то тяжелым. Из-под вешалки грохнулся бубен.

– Что это, мам?

Мама выглянула, все еще держа Варфоломея в руках:

– Ладан, солнышко. Нехорошие мысли отгоняет. Медиум советовал.

– Ты же говорила, он шарлатан!

Звонок в дверь не дал маме ответить.

– Это врач! Я сейчас.

Женька сползла обратно под одеяло. Какой кошмар! Какой ужас!

В прихожей с грохотом что-то покатилось, а потом послышался возмущенный мамин голос:

– Нет! Я вас не пущу! И не мечтайте! Не смейте переступать порог моего дома! Стойте! Что за самовольство? Что вы тащите?

Решительный мамин настрой не остановил пришедшего. Он оказался в прихожей и все твердил: «Это важно!» Голос был почти знаком. Но чего-то не хватало, чтобы вспомнить окончательно.

Дверь распахнулась.

Рубашка в клеточку! Точно. И еще костыль. Перебинтованная нога.

– А чего это у вас тут? – потянул носом медиум и недовольно скривился.

– Демонов изгоняем, – вздохнула Женька, выбираясь из-под одеяла.

– Вы не так все делаете! – всплеснул руками медиум. Взлетел костыль. С вешалки посыпались шапки. – Я долго думал! Вот!

Парень сбросил с себя рюкзак. Он подозрительно громыхнул железками. Из рюкзака стали появляться вещи. Свернутый коврик, рулоны бумаги, колокольчики, связки чего-то… каких-то браслетов и снова бубен. Медиум сунул в руку Женьке тряпичный мешочек:

– Держи! И постарайся в ближайшее время с ним не расставаться.

Женька похрустела содержимым. Мешочек был бледно-розового цвета.

– Клевер с места, где стояла виселица? – уточнила она.

– При чем тут виселица? – Медиум на секунду прервал свое движение – он как раз расстилал квадратный коврик. Рисунком на ковре были два пересекающихся треугольника. – Сушеный чеснок. Он очищает мысли.

Женька чихнула.

– Эти браслеты тебе надо носить на себе. – Он сгрузил Женьке на колени звякнувшие цепочки. Были здесь и знакомые перчики с глазами, и голубые горошинки, и миниатюрные трилистники клевера. – А сейчас мы очистим пространство…

Последним из рюкзака был извлечен маленький барабанчик. По нему парень стал быстро-быстро бить.

– Боже мой! Я этого не выдержу! – простонала мама, выходя из комнаты. – Это все дети! Это все их переходный возраст!

Парень озадаченно посмотрел на дверь, на пол перед собой, заметил разобранную постель.

– Я опоздал, да? – прошептал он.

Женька ухмыльнулась. Это уже было смешно.

– Что произошло? – осторожно спросил медиум, подбирая костыль.

Женька сгрузила с себя браслеты и обереги.

– Подожди!

Медиум поднялся, сунул свой длинный нос в четыре угла комнаты, глянул на потолок, пощупал край стола.

– А ведь сущность ушла. Пусто. Я никого не чувствую. Сейчас в кухне посмотрю!

Парень ухромал, а Женька подтянула к себе одеяло, прошептала:

– Сорок восемь, сорок девять…

– Ушла! – прихромал медиум. – Впервые такое вижу. Они прочно держатся за место, за дом. Что бы ни происходило – их не прогнать, не выселить. Что вы такого сделали?

– У меня просто есть друзья, – прошептала Женька. – Хорошие друзья.

Медиум сочувственно покачал головой:

– Друзья… Надо же как. – Он подобрал костыли. – Никогда не думал, что это помогает. Обычно нужны сильные средства. – Он показал на коврик с пентаграммой.

– Друзья – это сильное средство, – заверила его Женька.

– А сейчас нет, совсем ничего нет, – медиум медленно складывал коврик.