Большая книга ужасов – 24

Скрипку? – Гребень с трудом перевел взгляд с приятеля на инструмент. – Ах, скрипку… – Он медленно подбирал слова. – Подарили? Да, подарили. – Лицо его прояснилось, брови недовольно сошлись к переносице. – А тебе что надо?

Угадай с трех раз, – зло ощерился Гошка. – Хочу, чтобы ты свернул свой концерт. Или хотя бы окно закрыл!

Опять? – В глазах Гребешкова снова появилась задумчивость, их как будто затянуло пеленой. – Иди, я закрою.

Смычком он указал Снежкину в сторону балконной двери.

Гошка покрутил пальцем у виска – мол, что возьмешь с чокнутого музыканта – и полез по лестнице обратно к себе домой. За его спиной звякнули стекла в закрываемой двери. Он обернулся. Валерка снова стоял посередине комнаты и любовно поглаживал скрипку. Снежкину даже показалось, что инструмент изогнулся у него в руках.

– С этими музыкантами и сам психом станешь, – прошептал Гошка, перелезая через балкон.

На следующий день концерт повторился снова. И опять в кресле за спиной Гребня сидел странный тип в длинном плаще. С улыбкой на изборожденном морщинами лице он наблюдал за скрипачом. Сам Валерка выглядел еще тоньше вчерашнего, лицо его стало бледнее, он еще больше осунулся.

Как только пришла гребешковская мама, концерт закончился.

Пару раз к Валерке заглядывала Цветочница, а вернее Наташка Цветкова. Гошка ее немного знал. Наташка иногда увязывалась за Гребнем. Вместе они доходили до подъезда.

И что такая красивая девчонка, как Цветкова, нашла в скучном и невзрачном Валерке?

Снежкин скривил губы в презрительной усмешке – только никчемный человек может тратить свое драгоценное время на женщин и всякие там гаммы. Валерка же на все сто процентов был никчемным. Ну кому, скажите на милость, нужно его пиликанье по струнам? Только учителям. Да и то не всем.

Следующие два дня Гребень удивлял Снежкина все больше и больше. Теперь он занимался, не переставая. Кажется, даже в школу не ходил, ни в обыкновенную, ни в музыкальную.

– Эй, Паганини! – свешиваясь через перила, кричал Гошка. – Кончай свою музыку! Нормальным людям отдохнуть невозможно!

Кто такой Паганини, Гошка узнал у Цветочницы. Он с ней как-то столкнулся на лестнице и пожаловался на соседа. Наташка презрительно повела густой черной бровью.

Может, из него второй Паганини получится, – высокомерно бросила она.

Цветкова много о себе понимала. Она была высокой и очень красивой. Такой красивой, что порой к ней было страшно подходить. А когда она поднималась по лестнице, то хотелось вжаться в стену и не дышать.

Наташка знала о своей красоте и считала, что окружающий мир должен лежать у ее ног. Если планета Земля и крутится, то только для того, чтобы угодить Цветочнице.

Ко всему этому она еще была умной. Но не в том смысле, что знала, как жить. Она хорошо училась, много читала и поэтому была осведомлена обо всем на свете.

Ну а это что за пацан такой? – нахмурился Гошка, который терпеть не мог иностранных слов.

Сам ты пацан… – вздохнула Цветочница, понимая, что из Снежкина настоящий человек никогда не получится. Так, какая-нибудь половинка. – Паганини был великим музыкантом. Однажды на концерте завистники оборвали на его скрипке все струны. Тогда он натянул одну струну и сыграл на ней так, что все ахнули!

Ахнули, говоришь… – многозначительно хмыкнул Снежкин. – А это идея! – хлопнул он себя по лбу. – Оборву Гребню все струны, пусть на Паганини учится. От одной струны меньше грохота!

Маленький ты еще, – обреченно махнула рукой Наташка.

Маленький не маленький, а идея оборвать Валерке струны очень Гошке понравилась. Пока купит новые, пока натянет… Глядишь, день-два отдыха и выйдет.

На следующий день концерт начался с новой силой. Гошка чуть с балкона не свалился, дожидаясь, когда неугомонный Гребешков выйдет из комнаты хотя бы на минутку.

Как только музыка прекратилась, Гошка кубарем скатился по пожарной лестнице, чуть не проскочив на этаж ниже.

Скрипка лежала на диване. И, казалось, ждала, когда вернется хозяин.

При Гошкином появлении ее струна тревожно тренькнула.

Тише ты! – прошептал он, хватая инструмент за гриф.

В углу испуганно вздохнули. Снежкин крутанулся на месте, прижав к себе скрипку. Ему показалось, что в кресле кто-то сидит. Но это была только тень, какой-то сгусток темноты, который медленно таял в воздухе.

В коридоре послышались стремительные шаги, дверь с грохотом распахнулась.

Отпусти!

Снежкин не ожидал такой прыгучести от своего соседа. Валерка в два прыжка пересек комнату, всем телом навалился на Гошку, одной рукой вырывая скрипку, другой отталкивая его в угол. Как раз туда, где таяли остатки темноты.

Снежкин совершил небольшой полет, удачно закончившийся приземлением на «мягкое место».

Совсем ошалел? – возмущенно зашипел он, барахтаясь на полу.

Не смей ее трогать! – срывающимся голосом прокричал Валерка, сжимая скрипку в руках.

С башкой раздружился? – продолжал ругаться Гошка, чувствуя, как боль растекается по отбитому заду. – Если она тебе так нравится, носи с собой, привязывай к шее.