Большая книга ужасов – 24

Играет и играет… Целыми днями, – пожаловался Снежкин. – Как скрипка новая появилась, совсем сбрендил.

Старается, – задумчиво произнесла Наташка.

Слушай, – повернулся к ней Гошка. – Пойди и попроси у него скрипку сама. Или пускай твоя Люба попросит. Ведь это ей надо.

Он не даст, – надула губки Цветочница. – Он жадный.

Жадный? Вот уж чего за Гребнем не водилось, так это жадности.

А ты просила? – с сомнением произнес Гошка.

Можешь не сомневаться, – заверила его Наташка, и глаза ее при этом еще больше потемнели.

Там еще дядька какой-то постоянно мелькает, – вспомнил Гошка. – В плаще. Черном.

Дядька? – Наташкины брови полезли под длинную челку. – Георгий, – сказала она сурово, – мне очень нужна эта скрипка. Помоги, будь человеком!

–А то я без этого не человек, – недовольно пробурчал Гошка, отворачиваясь.

Ему не нравилась вся эта затея. Он не понимал суеты вокруг бестолковой штуковины, от которой никакой пользы, один шум.

Ладно, – вздохнул Снежкин. – Завтра будет у тебя эта скрипка. Только потом сама с Гребнем разбирайся, а то он еще в милицию заявит о пропаже.

Не заявит, – заверила Наташка и чмокнула его в щеку.

После ухода гостьи Гошка некоторое время сидел в кресле и тихо ненавидел себя. Это каким же надо быть дураком, чтвбы поддаться на женские уговоры! А ведь зарекался, что никогда не будет иметь с девчонками дела!

Сюсю, мусюсю… Тьфу!

Сейчас он был противен сам себе.

Вечер ушел на то, чтобы придумать, как бы половчее отказаться от Наташкиного задания. Ему не хотелось подставлять соседа, неплохого в общем-то человека, ради какой-то незнакомой Любки, которую он в глаза не видел.

К ночи Гошкино мнение о соседе резко изменилось.

Сначала енизу раздавалось еле слышное треньканье, словно кто-то слегка касался струн пальцами. Продолжалось это недолго. Потом раздался звук, как будто наступили кошке на хвост. Душераздирающий скрип пробился сквозь пол, кровать и добрался до Гошкиных ушей. Медленный протяжный визгливый звук вытягивал душу, заставлял ежиться и ворочаться в постели.

– Моцарт недобитый, – с ненавистью прошептал Снежкин, пытаясь отыскать как обычно убежавшие под кровать тапочки. – Я не я буду, если не заделаюсь Сальери.

Про Моцарта и Сальери Гошка узнал тоже от папы. В очередной раз похвалив Валеркины старания, тот зачем-то рассказал историю о том, как Сальери отравил Моцарта, потому что завидовал его таланту.

Скрипучий звук все тянулся и тянулся. У Гошки от него заломило зубы и захотелось немного повыть.

Так и не найдя тапочек, босиком он выскочил на балкон, перегнулся через перила.

Балконная дверь Гребешковых была закрыта.

Но звук скрипки упорно пилил ему голову, не прерываясь ни на секунду.

И Снежкин не выдержал.

Узенькие ступени лесенки больно впивались в голые ступни, ночной весенний ветер холодил плечи. Гошка чувствовал, что в этот момент на него смотрит темный двор и ждет, что будет дальше.

Попав на балкон соседа, он немного растерялся. Сквозь зашторенные окна ничего видно не было. Из-за них пробивалась только тонкая полоска слабого света.

Гошка чуть не взвыл от досады, что не может ничего разглядеть. Он попытался пальцами открыть дверь, но та плотно была пригнана к раме. Впотьмах Снежкин пошарил по окну и к своему восторгу нашел от- , крытую форточку.

Стараясь не шуметь, он залез на подоконник и рукой осторожно отвел штору.

Посередине комнаты на высоком табурете без спинки сидел Валерка Гребешков. Закрыв глаза, прижав к левому плечу скрипку, высоко вскинув вверх локоть правой руки, он водил смычком по струнам. При этом всем телом он раскачивался из стороны в сторону, да так сильно, что уже давно должен был упасть. Но почему-то не падал.

А еще в комнате были люди.

Множество людей.

Человек пятьдесят, наверное. Были они какие-то нечеткие, полупрозрачные, расплывчатые. Словно находились по ту сторону неплотного тумана.

Люди были одеты в странные костюмы. Длинные пиджаки с хвостами и широкими воротниками, узкие брюки, туфли на высоких каблуках. Что-то историческое. То, что не из нашего времени, это точно!

Было удивительно, как столько народа поместилось в небольшой Валеркиной комнате. Люди не стояли на месте, они безостановочно ходили, но не было ни давки, ни толкотни. Если они встречались, то проходили друг сквозь друга.

В кресле на своем обычном месте сидел человек в черном и довольно покачивал головой.

Гошкино появление не заметили.

Люди все так же ходили, звуки все так же рвали душу, человек в черном все так же кивал головой.

Снежкин из последних сил держался на подоконнике, пытаясь сообразить, что же теперь делать.

На колючей жести карниза стоять было неудобно. Он переступил с ноги на ногу, металл под его пяткой прогнулся, 1целкнул, и Гошка поехал вниз.

Машинально одной рукой он успел ухватиться за штору, другой за раму. Но это его не удержало.

Отрывая кольца на шторе, он повалился на холодный пол балкона, прижимая к себе вытягивающуюся через форточку ткань.

Падение оглушило Гошку, но не настолько, чтобы забыться окончательно.

Скрипка еще секунду звучала, потом ее голос оборвался.

Снежкин вскочил, все еще прижимая к себе оторванную штору.