Большая книга ужасов – 28

Манекен машинально ударил по карману. Его белое пластмассовое лицо ничего не выражало.

– Не бойся. – Илька осторожно коснулся пиджака.

– Бойся? – голос манекена оставался бесстрастным.

Илька запустил руку в карман и тут же вынул кусок пергамента.

Книга упала на пол. Манекен стал крениться вперед, и если бы Сашка его не подхватил, оказался бы рядом с томом Ожегова.

– Да что ж я тебя весь день таскаю, – взвыл Квасников, пытаясь придать манекену вертикальное положение. – Вот свалился на мою голову.

Шагунов бешеными глазами смотрел на кусочек пергамента.

– Представляешь, если его разорвать хотя бы на десять кусочков? – зашептал он. Илькин голос Сашке показался чужим и незнакомым. – Или на двадцать. Если очень осторожно, то может получиться. Двадцать бойцов, преданных нам. Армия, способная выполнить любой приказ. Деревянные солдаты Урфина Джюса.

– Эй, а ну, брось, – нахмурился Квасников, отпуская неустойчивый манекен. – Дай сюда эту штуку.

Илька отпрыгнул в сторону и спрятал пергамент за спину.

– Совсем сбрендил со своими чудесами! – Сашке надоела вся эта беготня, ужасы и покойники. Он вдруг страшно захотел послать все к черту и уйти, хлопнув дверью. – А ну, отдай сейчас же эту половую тряпку, я ее сожгу!

– Нет! – Илька попятился к двери. – Мы оживим куклу и обменяем ее на Сидорова.

– Ничего с твоим Сидоровым не будет. – Квасников потихоньку стал накаляться. – Вернется он как миленький. Жрать захочет, придет. И вот увидишь – нам есть не предложит. Потому что он сволочь. И ты такой же, как он, думаешь только о себе! Вон, кукол оживляешь! – Сашка пнул лежащие на полу осколки. – По потолку бегаешь! А мне надоело носиться за вами и просыпаться на кладбище. Слышишь? Надоело. И всего бояться. Понял? Зачем я с таким неудачником, как ты, связался? Знал же, что ничего не выйдет. Лучше бы в футбол играл. Отдай сейчас же этот чертов пергамент.

Сашка прыгнул вперед. Илька выбежал в коридор. Теперь он пытался руками разорвать небольшой лоскуток на две части. Но то, что так легко удалось Ивану Ивановичу Иванову, у Шагунова не получалось. Пергамент мялся, скручивался, но не рвался.

– Все равно я эту дрянь сожгу!

Сашка накинулся на Ильку и попытался повалить.

– Из-за него все началось!!!

Шагунов сделал обманное движение, словно запрокидывался назад. Квасников ослабил захват, и Илька освободился.

Впереди была кухня.

– Убью! – со злобой в голосе выкрикнул Сашка и сам испугался своего крика.

Секунду Шагунов смотрел на перекошенное злобой лицо приятеля и захлопнул перед его носом дверь. В нее тут же стали ломиться. Илька уперся ногой в холодильник и приготовился держать длительную оборону.

– Открывай! – надрывался Сашка, в бессильной ярости налетая на дверь. Стеклянная перегородка жаловалась на то, что ее трясут, но держалась стойко. – Я тут весь дом переверну! Считаю до трех. Раз… Ну, все.

Квасников перестал колотиться и куда-то убежал. Илька бросился к столу, на котором давно уже заметил нож.

То, что несчастный лоскуток можно разделить на двадцать кусочков, это Шагунов погорячился. Получившиеся два огрызка дальнейшему делению не подлежали.

Нужно было теперь срочно что-нибудь написать. Ни карандаша, ни ручки под рукой не оказалось. Илька заметался по кухне. Где-то в глубине квартиры бушевал Сашка. Звуки падающих стульев заставляли торопиться.

Стол, табуретки, плита, шкафы, холодильник… Кастрюли, кастрюлечки, сковородки, половник… Из крана капает вода.

Илька уже отвернулся от раковины, когда до него дошло – мыло! Небольшой обмылок с острым краем. Он подойдет как нельзя лучше!

С ходу в голову ничего не приходило.

Ква, мяу, гав…

Но даже трех букв на лоскутке написать было нельзя.

Тогда Илька написал слово, которое чаще всего произносят люди в любом уголке земного шара.

Я.

Топот в коридоре предупредил, что Сашка возвращается.

Илька скользнул к стене. Квасников навалился на дверь всем телом и кубарем влетел на кухню. Илька перепрыгнул через упавшего приятеля и зайцем помчался в комнату. Следом полетел веник.

– Не делай этого!

Сашка понял, что ему не догнать Шагунова, и от беспомощности забарабанил кулаками по полу.

Илька ворвался в комнату. Один кусочек пергамента он просто бросил поверх кукольных осколков, второй запихнул манекену в карман.

За спиной раздался подозрительный шорох. Решив, что это возвращается разъяренный Квасников, Илька прыгнул за спину зашевелившемуся манекену.

– Впечатлительный, впечатлять, вливать, – повторил манекен свою последнюю фразу, поискал глазами упавший словарь, поднял его и вновь зашелестел страницами.

Но Шагунову было уже не до него. Чувствуя, как от ужаса у него волосы на голове встают дыбом, Илька смотрел на невероятную картину.

Кукла медленно собиралась. Руки и ноги подползали к разбитому туловищу, расколовшиеся кусочки соединялись, безошибочно вставая на свои места, ресницы дернулись, разлохмаченные до этого волосы пригладились. Записка сама собой оказалась за надорванным пояском платья.

– Илья Шагунов! – кукла безошибочно повернула голову в сторону Ильки.