Большая книга ужасов — 63

– Как бы тебе объяснить… – протянул Вальтер. – Я сам около него не был. Сначала я думал, что это всего лишь легенда, но потом поверил в нее. Вокруг Омиа-мони особая атмосфера. Непредставимая! Словами этого не выразить – это надо почувствовать. Судя по рассказам, которые передаются из поколения в поколение, больные возле Омиа-мони исцеляются, а какую необыкновенную подпитку получает мозг! Разум просветляется! А если отломить ветку Омиа-мони, то получишь этакий долговечный интеллектуально-энергетический стимулятор. Конечно, об этом дереве мало кто знает. Таких людей можно по пальцам пересчитать даже среди хэдени. Одной из них была Улэкэн. А ей рассказал ее дед-шаман. Можно вообразить, что бы произошло, если бы тайна и местонахождение Омиа-мони стали общеизвестны. Да его бы на шишки-иголки растащили!

– Оно с шишками и иголками? – удивился Никита. – Как ель?

– Как будто кедр, – уточнил Вальтер. – Вековой, вернее, правековой кедр! Может быть, он помнит зарождение жизни на Земле… Вот увидишь его – и сам поймешь.

– Увижу?! – радостно вскричал Никита. – Значит, вы меня тут не оставите? С собой возьмете? А я думал, вы сами к этому кедру пойдете, а потом за мной вернетесь.

– Туда-обратно меньше чем за сутки не обернешься, это во-первых, – сказал Вальтер. – А если ты еще одну ночь здесь проведешь, – небрежным жестом обвел он избушку, – не знаю, чем это для тебя кончится! Как бы тебя тут до смерти эти «экстрасенсы» не ухайдакали! Пойдешь со мной. А во-вторых… Я вообще считаю, что тебе Омиа-мони обязательно нужно увидеть.

– Почему?

– Потому что… – Вальтер в упор взглянул на Никиту. – Потому что оно дает ответ на самые важные в жизни вопросы. Я думаю, ты хочешь узнать, кто убил Улэкэн?

* * *

Куртку Вальтер велел Никите снять и положить в некое подобие рюкзака, которое проворно соорудил из найденного в избушке старого мешка и обрывка веревки.

Интересно, почему в этой избушке находилось все что угодно и кем угодно, только не Никитой?! Сиулиэ нашла еду, Вальтер – мешок… А он, Никита, – только вытертые шкуры, да и те против него ополчились и в тайгу сбежали!

Собираясь, Никита увидел на подоконнике медвежью лапу. Взял ее, повертел – она была вытертая, совсем не страшная, с высохшими скрюченными когтями – и зачем-то сунул в мешок.

В эту избушку он вряд ли вернется. Эта лапа будет сувениром! Вдруг когда-нибудь захочется вспомнить эти «веселые» приключения? Посмотрит на лапу – и вспомнит.

Хотя сейчас плохо верится, что захочется все это вспоминать…

– Оборвешься весь в тайге, живого места не останется, – заботливо сказал Вальтер и дал Никите взамен куртки поношенную энцефалитку[26] с капюшоном: – Всегда беру с собой запас одежды. Мало ли что – дождь, заморозки. Да и ночью чем больше под себя подстелешь, тем здоровее утром встанешь, даже если и спальник есть. А это, – показал он чехол ружья, – «Сайга». Охотничий карабин, магазин на десять патронов. На самый крайний случай. Тайга, знаешь, тюх не любит!

Никита восхищенно кивнул.

Вальтер подогнал свой джип (он доехал до заброшенной деревеньки по почти заросшей проселочной дороге, которую незнающий человек ни за что не нашел бы!) поближе к избушке, потом поудобней переложил свой рюкзак.

Наконец они пошли, осторожно перебравшись через ель, которая так и лежала поперек тропы.

Никита сначала пытался смотреть по сторонам, но мало что видел. Из головы не шло то, что рассказал Вальтер о смерти мамы…

Думал он об этом беспрестанно, не замечая ельников, осинников и березняков, сквозь которые они продирались. Вернее, продирался-то прежде всего Вальтер: он шел чуть впереди и, если подлесок становился густым, сразу пускал в ход небольшой удобный топорик, так что Никите передвигаться было легче. Тем не менее совсем скоро он так устал, что Вальтер, недовольно покусывая губу, все-таки позволил ему передохнуть полчасика.

Едва Никита сел на выворотень и закрыл глаза, как перед ним возникло мамино лицо, и он даже сквозь сон почувствовал, что ресницы намокли от слез.

Неужели это правда? Неужели правда, что маму убили? Отравили, и поэтому она потеряла сознание и утонула?!

Нет, в том-то и дело, что Вальтер ни в чем не уверен. Это были просто его предположения. Ему казалось, что Улэкэн перед этим роковым купанием была какая-то странная… В тот день, поссорившись с ней, из экспедиции ушел Дегдэ. Вальтер не знал почему, однако Улэкэн с Дегдэ долго сидели в палатке (Улэкэн была начальником экспедиции, палатки раскинули на окраине стойбища), что-то обсуждали, пили чай, а потом принялись ругаться. Все слышали, как Улэкэн громко выкрикнула: «Никогда в жизни! Это не для меня!» И вскоре Дегдэ ушел.

Выйдя из палатки, Улэкэн держалась неестественно нервно: то смеялась, то плакала. Обсуждать ссору с Дегдэ не хотела. А потом пошла купаться – и утонула.

Вальтер предполагал, что мстительный Дегдэ подсыпал ей что-то в чай или в табак. Улэкэн, как и многие нанайки, с юности курила маленькую, изящную китайскую трубочку с легким, ароматным, сладко пахнущим табаком…

Но чай вылили, кисет и трубка затерялись, а тело Улэкэн не нашли.