Большая книга ужасов — 63

– Я начал говорить нашим сотрудникам, что подозреваю Дегдэ, но меня никто не слушал, – рассказывал Вальтер. – Все считали, что я оговариваю его из-за нашего соперничества в работе. И я замолчал. А потом и сам подумал – а вдруг я возвожу напраслину на человека? Обвинить легко, а если он ни при чем?! Но теперь… благодаря Омиа-мони… мы точно узнаем, утонула Улэкэн сама или была отравлена.

Потом Вальтер посмотрел на побледневшего Никиту и сказал с жалостью:

– Зря я тебе это сказал… ты еще ребенок, а я на тебя такую тяжесть взвалил!

– Я не ребенок, – буркнул Никита и больше ничего не говорил.

«Вот почему я видел мамин призрак! – думал он по пути. – Вот почему она мне привиделась! Она хочет, чтобы я узнал имя ее убийцы и отомстил за нее!»

И вдруг ударила мысль: «А что, если мама не утонула? Если она осталась жива? Но тогда почему она не вернулась домой? Потеряла память, забыла нас?! Или не захотела к нам возвращаться? К папе и ко мне?»

От этой мысли Никита чуть не упал. Если Омиа-мони даст ответ на этот вопрос, то он готов идти к нему день и ночь!

Эх, жаль, папе нельзя позвонить и обо всем этом сообщить! Но, как и следовало ожидать, мобильный телефон Вальтера здесь не мог поймать сигнал.

Прыгать по склону приходилось боком, выворачивая ноги на скользком курумнике[27], но вскоре пошла полоса молодого осинника. Почва здесь была пружинистая, серо-зеленый мох сразу отдавал влагу.

Никита вспомнил, как забрел на марь, – и аж вспотел от страха. Но он – этот, как его, дулу-дулу, по-местному – натуральный ботаник, а Вальтер – настоящий таежник. С ним не пропадешь!

И вдруг Никита ткнулся лицом во что-то мягкое.

Оказалось, рюкзак! Вальтер остановился и сквозь поредевшие деревья смотрел вниз. Там бежала по камешкам речка, а на другом берегу виднелись очертания какой-то избушки.

– Тебе это ничего не напоминает? – спросил Вальтер, не оборачиваясь.

Никита тихонько ахнул.

Это была та же самая избушка, куда его привел домовой!

Та же самая избушка, где он ночевал!

– Но как же так?.. – снова и снова повторял Никита, страшно расстроенный. – Почему же мы заблудились?

– Да не заблудились! – фыркнул Вальтер. – Не мы заблудились, а нас заблудили! Понимаешь разницу?

Он быстро выложил на стол припасы, заставил Никиту снова поесть, сам поспешно сжевал бутерброд – и опять проворно упаковал вещи.

– Да, крепко здешние ребята обороняются, – сказал он не то насмешливо, не то сердито. – Это же надо – у наших леших повадки переняли! Слыхал, что лешие человека по лесу водят? И эти… Не только меня, но даже компас с пути сбили!

Вальтер задумчиво посмотрел на свои часы-компас. Потом снял их с запястья и спрятал в карман. Решительно сказал:

– Теперь пойдем не в гору, а по руслу речки. Уж ее-то течение они изменить не смогут! Я помню карту здешних мест – речка пусть в обход, но приведет нас куда надо. Только идти нужно будет быстрей, Никита. Сможешь? Выдержишь? Ноги не натер? Помни: Омиа-мони открывается людям один раз в году. Не успеем – придется возвращаться ни с чем.

– Я выдержу, – прошептал Никита, пошевеливая в кроссовках пальцами: нет, вроде не натер, ничего не болит.

По руслу идти оказалось труднее, чем по сопкам: мокрые камни выскальзывали из-под ног, то и дело приходилось взбираться на кручи, к которым вплотную прижималась речка: она незаметно слилась с другой, широкой и скорой, так что перескакивать ее и тем более переходить вброд в поисках удобной дороги сделалось вовсе невозможным.

Миновали сплошь желтый лиственничник. Кое-где иголочки уже осыпались, покрыв склон мягкой прозрачной желтоватой кисеей. Они напоминали ранний снег неведомого, фантастического оттенка.

Небо было серое, непроглядное, но желтизна хвои смягчала его суровость, веселила глаз. Серая до черноты студеная река оставляла в извивах сугробы ноздреватой пены. Течение здесь было очень быстрое, глубокая стремнина рябила, отливала как сталь радужной, неожиданной синевой – чешуйчатая, гибкая, словно спина неведомого водяного зверя.

Никита заметил, что отстает. Вальтер уже взбирался на сопку, обходя завал на повороте реки. Видно, многие годы здесь застревали подмытые и унесенные течением стволы, и теперь все это напоминало кучу гигантского хвороста, небрежно брошенную каким-то великаном.

– Не отставай! – крикнул Вальтер, обернувшись. Приостановился, поджидая Никиту и внимательно глядя, как он идет. Потом махнул рукой и пошел дальше.

«Тащусь как старуха, – недовольно подумал Никита. – Наверное, Вальтер уже жалеет, что взял меня с собой!»

Он смерил взглядом завал и сопку, по которой надо было его обойти. И вдруг его осенило, как можно выиграть время и сократить путь! Никита полез прямо на завал – сперва робко, потом быстрее. Бревна, казалось, лежали крепко, сцепившись сучьями и корнями.

Вдруг солнце неожиданно показалось из-за серой мглы и ударило светом в спину Никите. Тень его, длинная-предлинная, вытянулась до сопки, словно пытаясь догнать Вальтера.

Тот обернулся, крикнул:

– Куда ты залез?!

И внезапно Никите показалось, что за спиной Вальтера кто-то стоит.