Большая книга ужасов – 66 (сборник)

– Нас интересуют девушки. В графе «должность» должно стоять «художник», – проинструктировала Женька Сашку.

Они принялись копаться в бумагах. И очень быстро поняли, о каких личных делах говорила Женькина мама – это были большие листы, сложенные пополам, с фотографией в левом верхнем углу. Копаясь в бумагах, Женька с Сашкой окончательно забыли про время…

Лешка тоже о том, который уже сейчас час, думал в последнюю очередь; пару раз прибегал, хвастаясь какими-то колбами-пробирками и подозрительными реактивами в банках.

– Не пролей ничего на себя! Вдруг там кислота? – волновалась Женька, зная брата.

– Не боись! Там столько добра! Надо в инете глянуть, что это за фигня. А вдруг там что-то нужное? Давайте сделаем бомбочку и бабахнем, а? Круто будет!

– Не надо бомбочки, – серьезно отвечал Сашка.

В конце концов Женька уже стала отчаиваться. Ведь не факт, что здесь валялись все личные дела. Ведь что-то могли унести, просто порвать, уничтожить. Можно было, конечно, найти в Деревянном бывших работников, порасспрашивать их – но охотно ли взрослые будут разговаривать с любопытными детьми? Увы, Женькин опыт подсказывал, что никто не будет ради них напрягаться и вспоминать что-то, что было очень давно.

И тут Сашка сказал:

– Нашел.

– Дай сюда! – Женька выхватила листок у него из рук и быстро побежала глазами по строчкам, зачитывая вслух: – Филиппова Надежда Сергеевна, год рождения 1978-й, место рождения город Санкт-Петербург… Ага, вот! Принята на должность художника 12 сентября 2000 года. Отлично! Значит, описываемые в дневнике события происходили в начале 2001-го… Образование высшее. Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени «А» точка «Б» точка Штиглица. Здесь есть наименование вуза! Год окончания – двухтысячный. Так будет проще ее найти. Отлично! Ура! Сашка, ты молодец! – Женька кинулась ему на шею, обнимая, и чуть не свалила мальчишку с ног.

Довольная, запихнула личное дело Филипповой в рюкзак.

– Там есть лестница в подвал! Круто! – В кабинет влетел Лешка. – Только там, типа, замок и решетка железная. Как бы…

– Смотрите, – вдруг сказал Сашка.

Женька с Лешкой обернулись к нему. Он стоял у окна, из которого отлично была видна почти вся территория комбината.

– Что? – не поняла Женька, подходя к окну и вглядываясь в темноту.

Где-то там, в темноте, были длинные серые цеха, ржавые грузовики у забора, голые деревья и дорожки, занесенные снегом…

– Дым.

Она посмотрела чуть повыше. На фоне свинцово-серого неба было отлично видно, как из трубы в цехе обжига шел самый настоящий дым.

– Ты же говорил, печи электрические, а трубы, типа, так, ломать в лом было?! Че они, опять на дрова перешли?! – изумился Лешка.

– Вообще-то комбинат давно закрыт. И никто ничего там обжигать не может. Тем более разводя в электрических печах настоящий огонь… – сказал Сашка, не отрываясь от окна.

Женька выключила свет в кабинете, и все, что находилось снаружи, стало видно в разы лучше. Тихо кружился в воздухе мелкий снежок, засыпая постройки и дорожки. Легко можно было различить детали корпусов цехов, в которых когда-то кипела работа и которые теперь, оставленные людьми, стояли бесполезные, заброшенные. Пейзаж был мрачен, уныл, но не страшен. (Особенно после того, как они старательно уверили себя, что в прошлое воскресенье сами себя накрутили, испугавшись таких же, как они, местных любителей приключений.) И только одна деталь – вертикально поднимавшийся из старой кирпичной трубы дым – сразу делала все картину не спокойной и грустной, а нереальной. Ненастоящей. А потому немного пугающей. Ведь Сашка был прав: никто ничего там обжигать не мог; тем более разводя в электрических печах настоящий огонь!

Картина была пугающей, но одновременно волнующей и манящей.

– Рванем посмотрим?! – радостно предложила Женька и тут же кинулась прочь из кабинета. – А вдруг там они – те, про кого писала художница! А вдруг мы их тоже увидим?!

Но Сашка успел поймать ее за капюшон:

– Стой! Подожди. Надо подумать.

– Точняк, надо глянуть! – обрадовался Лешка. – А то вы в прошлый раз перетрусили, не дали мне толком ничего разглядеть!

Но и его Сашка второй рукой поймал за капюшон:

– Стой! Может, лучше туда не соваться…

– Чего бояться-то? – возмутилась Женька. – Ты же читал ее дневник! Она ходила, смотрела на них – и ничего. Ничего с ней не произошло! И мы можем посмотреть, что там происходит! Ты же дочертил дома план: теперь мы знаем все ходы и выходы. Если что – просто убежим, и все.

– А я вообще в этот бред не верю! – отмахнулся Лешка, вырвался и направился к двери. – Мне просто, типа, глянуть по приколу.

– Верю – не верю, надо быть осторожнее! Мы же ничего не знаем. И мы не знаем, чем все закончилось, – сказал Сашка. – Женька, что у тебя за дурацкая привычка: сначала вляпаться во что-нибудь, а только потом подумать во что! Лешка, посмотри на время – одиннадцатый час! Ты вообще когда-нибудь о чем-нибудь думаешь?! Нам пора домой!

– «Каждой твари по паре…» – сказал учитель, выставляя годовые оценки… – себе под нос заметила Женька.

– Что?