Большая книга ужасов — 72

Но в это мгновение с закачавшегося дерева свалилась давно уже висевшая там рука мертвеца — и угодила на плечо доктора Краева. И тотчас впилась в его горло! Похоже, этой руке было все равно, кого душить: своих, чужих, живых, мертвых…

Краев пытался оторвать ее от горла.

Серега не стал смотреть, кто победит.

Он вылетел на дорогу и обернулся.

Толпа упырей, лишившись своего предводителя, бестолково топталась на месте, а отец беспомощно поводил головой и руками.

— Папа! — не сдерживая больше слез, заорал Серега, и отец при звуке его голоса вдруг закрыл лицо руками и тоскливо взвыл, а остальные упыри насторожились и медленно, как бы нащупывая ногами дорогу, двинулись к Сереге.

Он стоял тяжело дыша, не в силах убежать от отца.

И вдруг из сдавленного воя упырей, почуявших поживу и жаждущих ее, послышался громкий стон:

— Спаси нас, наследок! Спаси души наши!

Это был голос монаха.

Серега повернулся и кинулся прочь. Никогда еще он не бегал так быстро, как в эту ночь!

* * *

Наверное, он бы задохнулся уже метров через сто, однако внезапно на его пути вспыхнули яркие огни, а через миг поперек дороги со свистом затормозил автомобиль.

«Лада Калина»!

Ольга Владимировна высунулась в окно.

— Садись быстро! — крикнула она. — Прости, что я тебя бросила! Очень испугалась, совсем обезумела! Хорошо, быстро спохватилась: что ж я делаю?! Этой собаки… головы… ну, в общем, этого больше нет?

— Нет, — всхлипнул Серега. — Его больше нет…

— Ты по нему плачешь? — изумилась Ольга Владимировна. — Что это вообще было? Может, мне почудилось?!

— Он был, — выдохнул Серега. — Он спас мне жизнь. Разворачивайте машину, пожалуйста, разворачивайтесь. Нужно искать высокую могилу.

— Что?!

— В смысле холм, — крикнул Серега. — Поехали! Вы хотите найти свою дочку?

— Ты ее видел? Где она? — недоверчиво спросила Ольга Владимировна.

— Она будет ждать вас на холме, — сказал Серега.

Не хотелось даже думать о том, что случится, если он все неправильно понял! Да и не было времени. Ночь шла и шла, и если тут, в лесу, не было слышно петушиных голосов, то это не имело ровно никакого значения. Они ведь все равно пели, эти петухи, и, наверное, время их третьего крика уже приближалось!

— Вон холм! — показала Ольга Владимировна, и Серега увидел впереди лысую возвышенность — и разлапистый пень посреди.

— Где Малинка? — спросила Ольга Владимировна, вглядываясь в белесый лунный полумрак.

— Пойдемте, — сказал Серега, — надо идти.

Они вышли из машины и поспешно поднялись на холм.

«А если это не то дерево?! — вдруг ужаснулся Серега. — Может, это береза?! И надо искать другой холм?! А где его искать? Успеем ли мы? Или они нас перехватят на дороге, и тогда мой отец… и Малинка свою маму… они превратят нас в таких же чудовищ?!»

Задыхаясь от быстрой ходьбы, он упал на колени рядом с пнем и принялся тупо осматривать его кору, пытаясь найти хоть какой-то признак того, что это осина.

Как будто он смог бы отличить кору осины от коры дуба!

И вдруг… вдруг Серега заметил тонкий-претонкий прутик, торчавший из голого старого корня, вспучившегося из-под земли. Это был молодой побег, а на нем кое-где трепетали крошечные бледно-зеленые листочки, в лунном свете похожие на серебристые монетки.

Осина! Он узнал ее листья. А этот побег — наследок осины… может, чадо ее от седьмого колена… вернее, корня!

Серега поднялся и достал из кармана бумагу с пророчеством.

— Слушайте, Ольга Владимировна, — сказал он. — Вы должны мне помочь. Вы должны мне подсказывать слова… вот отсюда и до самого начала.

Он подал ей заветную бумагу, изрядно скомканную, отчеркнув ногтем конец проклятия.

— Что это?! — ошеломленно прошептала Ольга Владимировна. — Я видела эту бумагу у своего бывшего мужа! Он страшный человек! Я убежала от него через год после свадьбы и с тех пор видела только раз, когда он появился у меня на работе и попросил перевести какой-то ужасный текст. Я так испугалась, что он решил вернуться, что быстренько исполнила его просьбу — и он снова исчез. Откуда это у тебя?!

— Пожалуйста! — жалобно попросил Серега. — Прочитайте!

— Не буду! — Ольга Владимировна отшвырнула бумагу. — Где моя…

Она, видимо, хотела спросить «Где моя дочь?» — но онемела.

Можно было, конечно, онеметь при виде рыжей собачьей головы, которая стремительно приблизилась, приветственно тявкнула, глядя на Серегу, а потом схватила зубами листок и подала Ольге Владимировне.

Женщина тихонечко застонала — и послушно взяла бумагу.

Голова пристально смотрела на нее, перекатывая в пасти негромкое, но весьма угрожающее рычание.

— С какого слова читать? — слабым голосом спросила Ольга Владимировна. — Где отчеркнуто?

— С конца, — сказал Серега и встал около пня Иудина дерева, широко раскинув руки. — Ну?!

Ольга Владимировна молчала, не в силах вымолвить ни слова. Но Гаврюша опять нетерпеливо тявкнул, и она начала читать, но так тихо, что Серега едва разбирал слова.

Он страшно боялся ошибиться и что-нибудь перепутать, но при этом точно знал, что не ошибется и ничего не перепутает!