Большая книга ужасов — 74

Общих воспоминаний хватило бы на целый роман: они вместе шли по следу военрука, а потом он с Андрюхой Масляевым спасал ее и других ребят из лаборатории Червякова. Затем решился и пригласил Надю в кино — демонстративно, перед всем классом, потому что придурки-одноклассники считали ее чуть ли не юродивой[1].

Тяжко вздохнув, парень взял себя в руки, стер с лица противную скорбную мину и ускорил шаг: нужно было еще успеть купить цветы.

Дождь зарядил, не успел Волкогонов дойти до цветочного на улице Лермонтова. Он чертыхнулся и надел капюшон, втянув голову в плечи, чтоб сырой ветер не заползал за воротник куртки. Похлопав по карману, убедился, что иридиевая плата благополучно покоится на месте. Теперь можно было отправляться на вокзал, а уже после линейки — в педагогический университет, где его ждали заказчики.

Букет из мелких розовых хризантем Волкогонов выбрал в ларьке почти сразу. Продавщица мило ему пооулыбалась и поздравила с первым сентября, заметив под чуть расстегнутой курткой белую рубашку и галстук. Роман выдавил из себя ответную улыбку, отдавая деньги, и заспешил на вокзал.

Поезд уже стоял на перроне и пыхтел. Людей было немного. Надю Волкогонов заметил издалека и прибавил шаг. С ее родителями он встречался раньше, так что особенно не нервничал. Правда, сейчас совершенно не хотелось расшаркиваться и сохранять хорошую мину, его бы больше порадовали хотя бы две минуты с Надей наедине, но он не особо рассчитывал на такой подарок судьбы.

— Доброе утро, — произнес как можно бодрее, подойдя к семье Ушаковых, которые деловито расставляли свои многочисленные сумки и чемоданы.

— О, Роман! — с такой же слегка деланой бодростью отозвался Надин отец и протянул парню руку. — Ты гляди-ка, по-праздничному, с цветами.

Жена посмотрела на него с укоризной, более тонко прочувствовав момент.

— Привет, — кивнула Надя и обернулась на Романа.

Черт! Ну, почему у нее такие глаза, от которых весь позвоночник искрить начинает? Огромные! Карие!

— Вот, это тебе. На прощание… и с началом нового учебного года.

— Спасибо. Тебя тоже. С началом…

Разговор не клеился, оба чувствовали гнетущее присутствие родителей — посторонних людей в их маленькой вселенной. И снова Надина мама проявила женскую чуткость: нагрузив мужа сумками, она отправила его размещаться в купе и пошла следом.

— Ты как? — спросила Надя, как только мамин плащ скрылся в коридоре вагона.

— Да так себе.

— Я тоже.

— Ну… Ты, может, пиши иногда или звони.

— Ладно. Только…

— Что?

— Ни к чему это. Мучение одно. Мы вряд ли увидимся, и каждому надо жить дальше. Так что лучше не растягивать… Я думаю.

Девушка, не мигая, смотрела себе под ноги, и Роман чувствовал, что ей стоит больших усилий не плакать. Это была еще одна черта, за которую он готов был идти за ней в огонь и в воду: она никогда ему не врала, говорила всегда как есть. Иногда это бывало больно (как сейчас), но сладкие пилюльки Надя не признавала, считала лицемерием.

— Наверное, ты права.

— Но… — Девушка вскинула голову и посмотрела на Романа так, что у него самого защипало под веками. — Ты вспоминай меня иногда, ладно? Я тоже буду. Я обязательно буду тебя вспоминать, так что…

— И я буду. Обязательно.

Надя кивнула, потом порывисто приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы, жарко и горячо.

— Пока.

Волкогонов даже не сразу понял, что произошло, а когда сообразил, Нади на перроне уже не было — она взбежала по ступенькам в вагон. Ждать отправления поезда парень не стал — «лучше не растягивать». Да и время начинало поджимать: еще предстояло нести сегодня на линейке первоклассницу с колокольчиком, и опаздывать было нельзя, а то учителя потом с потрохами съедят.

Глава 2

Ворота родной школы были распахнуты настежь, во дворе стоял гул голосов и предпраздничный шум. Пестрели разноцветные бантики и букеты. Рядом с младшеклашками несли вахту родители. Средние классы толпились группками, тыкали в друг друга и в окружающих пальцами, глупо хихикали, норовя и выпендриться, и не получить нагоняй от учителей.

Старшеклассники выглядели более спокойно, даже отрешенно, соперничая в крутости. Это нисколько не мешало им периодически оживать и гоготать во весь голос. В общем, все было как всегда первого сентября. Роман даже усмехнулся, подивившись теплому ощущению внутри: все-таки он соскучился за лето по этим стенам, атмосфере, даже учителям.

Но не успел Волкогонов предаться ностальгии, как получил увесистую подачу в плечо.

— Здорово, волк патлатый! — громыхнул следом знакомый голос закадычного друга.

Андрей Масляев улыбался во весь рот, словно не видел Романа сто лет, хотя они встречались буквально пару дней назад. Да и вообще, виделись регулярно, за исключением летних поездок на моря и к бабушкам. Но первое сентября — особый случай, тут всегда как после долгой разлуки.

— Сам ты патлатый, — беззлобно оскалился Волкогонов и скользнул взглядом за спину друга. Там толпились одноклассники, многих из которых Роман действительно не видел несколько месяцев.