Большая книга ужасов — 76

— А почему она раньше не прилетала?

— Может, и прилетала, только ты тупой, — буркнул я.

Чернов пропустил мои слова мимо ушей.

— Но дверь не я закрыл! — в двадцать пятый раз стал оправдываться Славик.

Я фыркнул. Сколько можно говорить! Не он, не он! Мара поначалу визжала, обвинив брата в убийстве птички. Но я-то видел, что дверь закрылась сама. А вернее — ее закрыли. Специально резко. Чтобы убить.

Земля была сплошь корни. Палка проходила по ним словно гладила, не проникая вглубь.

— Меня вообще рядом не было, я уже на ступеньках стоял, — бормотал Чернов.

— Да, блин, сквозняк это был! Сквозняк! — не выдержал я.

— Это был не сквозняк, — похоронным голосом выдала Мара. — Это ведьма.

Она смотрела мимо всех нас. Вдаль. Я крутанулся. Не удержал равновесие и плюхнулся на мокрую землю. Чуть птичку еще раз не задавил.

Никого в этой дали не было. Плотный ряд темных елок, застывшие серые деревья. А у нас сейчас разве не лето? Куда листва-то делась? Опала с горя?

— Это ведьма промышляет, — повторила Мара и лицо при этом сделала, как будто кирпич жует. — Она нас не выпускает.

Чернов засопел особенно громко. О том, кто и кого не выпускает, он знал хорошо.

— А птичка… — Мара загадочно повела рукой, словно круг над собой начертила. — Мы ее второй раз видим. Помните, в машину попала?

Такое разве забудешь! Торчащие лапки. Птичка, желто-зеленая.

Посмотрел на раздавленную. Похожа. И лапки так же торчат. Быстренько отогнал мысль, что это она же. Не могла она ожить и снова кинуться нас спасать. Нет, это другая птичка. Маленькая. Меньше воробья. С крошечной головкой и тонкой шейкой. Та просто так была. Заблудилась в тумане и не успела увернуться. А эта…

Тоже не успела увернуться. Все сходилось. Хотя тумана тогда не было. И птиц вокруг тоже. Как и сейчас.

— Ну и что? — гундел Чернов. — Тут аномалия. Птиц много, жрать нечего, вот и летают с трудом.

Стоял бы рядом — отвесил бы Славику подзатыльник. Ему бы с таким трудом летать, как эта птичка нас вывела.

— Нет! — торжественно произнесла Мара. — Это птичка-проводник. Она нас хотела вывести, а ведьма ей не дала. И теперь ведьма здесь.

Я еще раз оглянулся. Не было ведьмы. По крайней мере той, что все время виделась мне: в полосатой юбке и рубахе с цветами. Поизучав окрестности, снова принялся копать.

— Никого же не видно, — заметил я вслух.

— Нужно обладать специальным астральным зрением, чтобы ее видеть, — сообщила Мара, и я замер. Не помню, чтобы эта девчонка чем-нибудь сильно ударялась. Или в нее прилетал кирпич? Да и Чернов вроде ее не бил. Чего это с ней?

Видимо, закосы такие у Мары были не впервые, Чернов остался совершенно спокоен. Вот как сидел на ступеньках, так и сидел.

— И чего? — вяло спросил. — Ты ее видишь?

— Нет, — легко призналась Мара. — Он видит.

Угадайте с трех раз, на кого она показала. И даже не столько на меня, сколько на мою отметину.

— Она его выбрала.

— Я тебя сейчас сам выберу! — Я швырнул в нее палкой. — И никакая птичка не спасет!

— Скажешь, нет? Сколько Славик в доме провел — никакая птица не прилетала. А ты только зашел — она сразу появилась.

— Так она, может, постоянно над башкой его кружилась, он не видел!

— Он не дурак! Он бы ее увидел!

— Да он жрал там все время, по сторонам не смотрел!

Мара замерла с открытым ртом. Я взял новую палку. Сейчас закопаю птичку, и мы уйдем отсюда.

— Ведьму надо изолировать, — выдала Мара. — Для начала начертим на земле круг!

Она подняла брошенную мной палку, воткнула ее в землю и, смешно виляя попой, пошла спиной вперед, ведя черту. Плохая у нее получалась черта. Приблизительно такая же плохая, как и моя могила. Неглубокая. Мара согнала Чернова со ступенек, поставила его около куста и замкнула круг.

— Так. — Она по-деловому отряхнула руки. — Начали.

Чернов покорно кивнул. Я опять принялся копать.

— Все поменяли обувь местами. — Она показала на свои ноги. Вот как переобулась тогда в машине, так и бегала лево-направо, упырица.

Чернов сразу бухнулся на землю и принялся переобуваться. Ага. Я на него посмотрю, как он будет ходить. Неправильно надетая кроссовка — это смерть. Тем более в своих я уже зверски натер ногу. Мокрые до сих пор. Не буду переобуваться.

Мара жгла меня взглядом. Я копал. Под таким напором у меня стало хорошо получаться. Выкопал, завернул птичку в несколько листиков, согнул крылышки, чтобы не сильно топорщились, присыпал землей. Ничего, сейчас я все доделаю и дам Маре в лоб.

— Еще надо крест перекинуть на спину. — Она хлопнула себя по груди.

Чернов сунул руку под футболку, долго там шерудил на уровне пупка, вытащил сжатый кулак. Раскрыл. Крестик. Надо же! Кто бы мог подумать. Перекинул. Мара смотрела на меня.

Камешка поблизости не было. Я сломал палочку, сложил ее крест-накрест, вдавил в рыхлую землю. Нормально.

— А ты? — строго спросила Мара.

— Нет у меня креста. — Все, теперь можно было идти. — Сама перекидывай!

Мара еще раз стукнула себя по груди. На этом действие остановилось. Я попытался вспомнить, что у нее на шее болталось. Не вспомнил. Кулон какой-нибудь. Что еще девчонки таскают?